(Посвящается трагической дате — 75-летию с начала блокады Ленинграда)
Зима. Мороз трескучий. Чьи-то сани...
Старушка в чёрненьком залатанном платке.
Метель. Рукою тощей утром ранним
Тянет верёвку... Где-то, за Невою, вдалеке
Слышен набата скорбный гулкий звон...
Бредёт старушка... А кругом, со всех сторон
Лежат в сугробах чьи-то судьбы роковые.
Проходят среди трупов всё ещё живые
Надежды светлые в одеждах тёмных, мрачных
С заледенелыми слезами на щеках...
Метёт снегом зима в людских сердцах прозрачных,
Но ждёт весны молитва на ледяных устах.
Везёт старушка сани. Долго. Бесконечно.
А вьюга воет звучно, а с ней душа кричит.
Мороз сковал Неву, как-будто бы навечно,
Судьба сковала время, как-будто бы в гранит.
Нева. Людей поток неспешный. Рухнул кто-то, —
Старушка в чёрненьком залатанном платке...
Мальчонка ручкой крохотной поднял со снега что-то, —
То был кусочек хлебушка в старушечьей руке.
А вьюга разошлася, свирепствует безбожно,
Метель ещё сильнее, настойчивей метёт.
Вот два сугроба новые обходят осторожно,
А на ладошке детской синичка хлеб клюёт.
А он не отнимает, — синичке улыбается,
И радостно мальчонка на Божий свет глядит,
И все глаза людские любовью наполняются,
И над Невою Солнышко надеждою горит.
Те девять сотен дней — для вечности пустяк,
Но как одно мгновенье бывает бесконечно!
Синички ведь с ладошки клюют не просто так —
Одна лишь крошка хлебушка способна спасти вечность.
8 сентября 2015 г.