Прошли миллионы лет и половинка лета. А согласись, нелепо: чтоб обсудить все это, надобно брать билет и забираться в пасть бешеной электрички. Мы же с тобой не птички, мне на твои кулички пеночкой не попасть. Хоть лету-то полчаса, и письма в ваши леса ходят по три недели – кружат, бедненькие, у цели… Почтальоны ли постарели, изменились ли адреса?
Так вот, миллионы лет, я говорю. На сушу вылезли рыбы, в лужу залез твой сын, и мужа моего бродячьего нету, поскольку хвощи зацвели розовым вешним цветом, сделались эспарцетом, дивергировали, и при этом голубянок произвели. Голубянки же ему – как охотнику лай собак, отцу моему – табак, а Робину - пирог с мясом. Скучает ли там без нас он? Не знаю. Короче, мрак.
Прошли миллионы лет: у меня другая прическа, под малявкой трещит повозка, потемнели ее волоски, а зубов по-прежнему нет. У нас пока зубы есть, как раньше, но все иначе: кресло-качалка, дача, на восемь завтрак назначен, а ужин обычно в шесть. Но – миллионы лет – тебе это тоже снится? Конюшни, моря, синицы расписные… Начав светиться, сузился белый свет.