Когда лечат поэты свои ожоги безотказным лекарством, святым, древнейшим,
Окружающий мир пребывает в шоке от того, как клыками впиваясь в небо,
Они мечутся в душных своих загонах стен законных, хоть души вяжи вожжами.
Из проемов опухших глазниц оконных выпадая в ладони земного шара.
И летая Гагарином по орбитам с сердцем, чьей то неловкой рукой разбитым,
Чаще женской, ( здесь слышится звон тарелок). Море чувства, увы, оказалось мелко,
Друг - не чутким, жизнь - новую боль принесшей.
И поэты привычно себя врачуют сверх-космическим средством. Оно конешно.