Наш мир не знает глубоких страстей.
Таковым путём ведёт нас Любящий, и спорить с этим так же глупо как становиться на пути стихий.
Песчаные ветра, впрочем, еще можно уговорить.
Разливы пустынь, и движение зыбких охряных морей, согласовать с Душой Мира, если конечно у вас хватит сил, и умения восприятий, дозваться до её волшебной тонкости.
В чём в принципе, и состоит парадокс духа и материй.
Чем вы тоньше, чем чище струна вашего Хо, тем больше вы можете.
Эта тонкость компенсируется наличием любви в нас, что даёт существованию необходимый баланс для выживания тела в грубом мире материи, подчиняющейся общему принципу, чем разумное существо --- огрублённее, тем сильнее.
Принципы, лежащие в основе такого понимания мира, вписаны в наше общество различными системами, которые в общем можно разделить на несколько течений.
Первое, земное, представленное людьми песка, аккумулирует в себе все возможные телесные и чувственные проявления.
Второе, более тонкое, еще называемое, Внутренним служением, относится к сфере духа, и являясь сутью внутренней сущности человека, требует от него абсолютной правдивости, по отношению к себе и окружающим.
Это довольно болезненный процесс познания, и такой путь не выбирают. Как правило, с ним рождаются, и, проходя этапы становления, доставляют массу хлопот родителям. В таком случае от семьи требуется всё возможное и не возможное внимание, чтобы уберечь и не сломать небольшого, но уже одарённого от земли первыми, и пока ещё робкими талантами, человечка.
Третье, и собственно моё, это путь Оберегающего.
В нём преобладает экспрессия, креатив и ещё раз экспрессия.
Все Слушающие, Оповещающие, Думающие, и прочие, относящиеся к Оберегающим и Хранящим Жизнь в любых местах, и во всех ее проявлениях, как правило понимают и сознают свои пути, потому как они являются их целью, задачей и смыслом существования.
Сохранять, и приумножать сохранённое, неся дыхание божественной любви туда, куда может проникнуть лучик света любого из его детей. Таково наше предназначение в мирах, и пытающийся отступить от этого, идёт против течения, не меньше.
Парадоксы устройства Нитей, не в состоянии осознать никто, кроме создавшего их.
Но если вы пойдёте против своей природы, то с вами произойдёт то, что и должно произойти. Чем больше вы огрубитесь, тем дальше уйдёте от Истины, потому как попросту не попадёте в токи её вечного дыхания поддерживающего смысл существования всех нас.
Уносясь, прочь, от родных берегов в опасное странствие, никогда не знаешь, вернёшься ли обратно. Поэтому страсти, так или иначе подталкивающие к этому, у нас не в чести.
Стремление к тонкости Таят-Хо, то бишь прозрачности духа, которая одновременно обозначает как любовь, так и имя одного из предков, впервые познавшего путь изменения материи, и сумевшего передать эту способность потомкам, является базовым знанием, впитываемым вместе с первым родительским теплом, и дыханием пустыни.
Несмотря на всё вышесказанное, до сих пор не могу толком избавиться от гонора.
Возраст и попытки понять, постепенно снижают градус напряжения, до вполне приемлемого уровня, а внутренняя чистота ориентированная на Любящего, помогает не теряться в этом большом и интересном мире.
И всё же идеал остаётся идеалом, стремиться к которому можно бесконечно.
Четвёртый и пятый пути столь необычны, что ими занимаются в основном служители, выбираемые из старейшин семейств, предками-родоначальниками.
В их сферу попадает как управление нашим сообществом, так и осуществление практических моментов, когда дух вынужден обрести форму, и для этого требуется такое непростое действие, как ритуал.
В основном ритуалы тесно связаны с миром, и помогают дозваться туда, куда не может проникнуть чистая, незамутнённая мысль.
Сам корень ритуального, кроется в материи, а поскольку, он ближе к ней, нежели та или иная энергия, то и работать с одухотворённым с помощью ритуалов, может каждый.
А вот уломать ветер чистым духом и одной эмоцией, это уже искусство.
Потому как оно также курируется предками, то и обращение с подобными частотами, требует повышенной работы души, чтобы тебе просто не прикрыли двери, отправив работать с более грубыми уровнями бытия.
Шестой путь отмечен прямым поцелуем Золотого Гребня, под разными ликами и обличьями, известного во всех частях, ведомой нам Ойкумены.
Это Вестники.
Одному Любящему известно, почему они, в отличии от всех прочих жителей, нашей песчаной земли, не ладят с её притяжением, и подобно летающим грибным медузам, способны легко ладить с потоками энергий, начисто отрицая все природные условности, и остальные глупости. Нашим предкам, подобное казалось проявлением чуда.
Нам сегодняшним, это кажется чудом не меньшим.
И хотя любой из путей, так или иначе, может преобладать, все они смешиваются, и дают от каждого момента познания, понемногу. Поэтому все мы немного старейшины, и вестники и правдолюбцы. Хотя, случаются и чистые незамутнённые пути, и чистые характеры, в большинстве случаев, всё перемешано, и намного более загадочно, чем шесть стихотворных гравюр высеченных на стенах, основного Дома семейств, стоящего посреди Песчаного города.
2.
Статические разряды, яркими красками вспыхивающие в дневном небе, особенно обворожительны в часы короткой годовой ночи, когда долгий дневной год заканчивается, и наступает время веселья и радости, хоть и совсем ненадолго.
Потребовалось пройти долгий путь, чтобы от недоразумения, прийти к пониманию, и перестать объяснять происходящее, всего лишь случайными играми природы.
Остатки прошлых эпох, впрочем, то тут, то там, прорываются из под песчаных дюн, напоминая живущим о дорогой цене, заплаченной предками, за наше сегодняшнее понимание, и благополучие.
Хотя всё это вовсе не мешает нашему сообществу, делиться на касты, группы, и верования, поливающие друг друга, волнами остракизма и мягко говоря, неприятия.
Течения различны.
Люди тоже.
Но одним из завоеваний нашей цивилизации, всегда была этика, со временем, ставшая как основным законом, так и мерилом не писанных общественных отношений.
Именно она, зачастую помогает уживаться, крайне полярным, и не принимающим друг друга, точкам зрения.
Говоришь – дай сказать другому. Ставишь себя во главу угла, нарушаешь не только закон физический, но и закон духовный. Не позволяешь сказать, применяя агрессию – огрубляешь себя, чем больше грубости в тебе, тем быстрее тебя потянет к её источнику.
Отнимаешь жизнь – уходишь из жизни.
Но здесь сложнее, потому как жизнь разумная, жизнь разумно одухотворённая, и просто искра жизни, понятия абсолютно не тождественные друг – другу. Красная песчаная медуза несёт в себе искру жизни, песчаный моллюск – является жизнью разумной, а грибы Рош, наравне с нами, являются существами разумно - одухотворёнными, как и грибные медузы и прочие народы, наравне с нами, живущие в этом мире.
Поэтому вопрос присутствия и ухода, непрост. Отчасти поэтому, агрессия по отношению к чему-либо, является самой большой глупостью, которую только можно совершить.
Охотишься на что-либо, сперва проверь, что у него внутри, чтобы не отправиться в небытие вместо того, на кого охотишься.
Это первое правило, которое усваивают растущие несмыслёныши, и которое становится позже, неким критерием отношения к миру и жизни в нём. По крайней мере, так должно быть. Но люди различны.
Хотя, я до сих пор не знаю никого, кто смог бы обойти это правило, оно не отменяет агрессии, порождая порой довольно дикие случаи, приводящие к изгнаниям, и уходам целых семей, не способным пережить такой позор.
Очень сложно ответить на вопрос что хуже, отнятие жизни, или оставление этой жизни в искалеченном, но всё-таки существующем материальном теле.
На моей памяти присутствует несколько таких случаев, и я молюсь богам, чтобы их не было вовсе. Но возможность выбора остаётся за нами. И нам решать. Пока решаем правильно, и я надеюсь, ничего не измениться и дальше.
В сплетениях духовного, материального и лично-общественного, зачастую бывает очень непросто разобраться.
Коллизии возникающие в следствии этого, можно смело разыгрывать на основных городских площадках, где Уподобляющиеся, никогда не снимающие масок, показывают те или иные сцены, плывя вместе с потоками разноцветных фонарей неожиданно оформляющихся то в декорации, то в захватывающие душу, сюжеты.
3.
Система этического права выросшая из причинной этики , далеко не каждому оставляет возможность для реализации, так как вырабатываясь в течении столетий, так или иначе остаётся крайне консервативной, и сопротивляется любым попыткам изменения.
Если вы считаете что в ней что-то не так, или у вас достаточно сил и творческой энергии придумать что-то отличное, то вы можете собрать единомышленников, построить медленно идущие по песчаному морю, корабли, и отправиться основывать что-то новое, будь то город, колония, или поселение.
Само собой, что для этого вы должны быть яркой и харизматичной личностью.
Цепь городов Песчаного цвета выстроившееся в линию по краю пустыни Ойг, регулярно принимала путешественников обратно.
Новые, пусть и ведомые земли, нередко оказываются суровее, чем кажется на первый взгляд.
Зелёные песчаные города, и Города Белого кремния, были весомой победой в деле освоения новых территорий, но по временам и они слали запросы о помощи, хотя если признаться честно, случалось и обратное.
Сплочённость и жестокий традиционализм Людей песка, помогал выстоять, отстраивая жизнь по новой, полностью отличной от цивилизаций прошлого, парадигме.
Пожалуй его можно было назвать путём духа.
Войны, убийства, и прочие ужасы остались где-то очень глубоко в памяти души планеты, и никто особо не стремиться добывать это знание.
Излишние желания, имеют приличные свойства заводить не в ту степь, особенно если вами движет жадность или какая-то иная страсть, не помогающая вам познавать мир, и себя в мире, а скорее лишающая свободы и воли, даже если вы и не осознаёте этого.
Впрочем, наш народ, мудр.
Есть изречение одного Оповещающего, к сожалению время стёрло его имя даже из памяти Ао Фи Ятам, ещё называемой нами, Душой Мира.
«Идя к цели духа, специально, вы никогда до неё не дойдёте. Вас испугают миражи пустыни, и вашего ума. Только держа курс на дыхание Любящего, можно прийти к неведомому».
Чем больше вы хотите, тем больше будете путаться в своих желаниях, пока не сделаете их настолько лёгкими, прозрачными и чистыми, что их сможет уловить Любящий.
Только тогда поймёте, что вы часть от части, и одно целое. И тогда многое обретёт иной смысл.
4.
Когда зыбкое песчаное море начинает уходить, совершая свой долгий путь по оси нашей планеты, чтобы через несколько циклов вернуться на прежнее место, то дно его обнажается, подобно человеческой душе, когда она находится перед выбором увидеть себя полностью, и возможностью, хоть на какой-то срок, избежать этой участи.
Может быть поэтому многие из нас не стремятся к чрезмерному, полагаясь на течение песков и тёплое дыхание Любящего, считая что всё будет идти своим чередом, и случится так, как должно случиться.
Если человек остаётся самим собой и верит в свой путь не особо зацикливаясь на этом, то иначе не может и быть, по крайней мере, так говорит нам оранжевое небо, и прохладное золотое солнце, весь дневной год стоящее в зените.
Не могу отказать моим соотечественникам в мудрости, хотя порой мы и демонстрируем ее коллективный недостаток.
Семья Эволи быстро уменьшалась в числе, и только на моей тогдашней памяти, от них к предкам ушло более семи человек.
Понятие ответственности, иногда не кажется справедливым, особенно если за изгнанника несут ответ все его родичи, от мала до велика.
Но с некоторыми вещами приходится жить, даже если не можешь примириться с ними. И мы, да и все родственники, живущие домами неподалёку, как-то попривыкли к тому, что между нами и семейством Таам, пролегла некая невидимая, но от того не менее чётко ощущаемая граница отчуждения, и отсутствия теплоты.
Они молчаливо и гордо несли ответственность за изгнанную две четверти дневного года назад Уо Эраду всё ещё проживающую с ними, не позволяя никому приблизиться и разделить случившееся.
Само собой, это не добавляло им хорошего отношения ни с чьей стороны.
Семья оценивается по любому из рядовых членов составляющих её, и соответственно человек рассматривается только как часть того или иного семейства. Семьи слагаются в Род, и нет большего проступка, чем повредить репутации рода, особенно если он постоянно конкурирует с прочими родами, коих огромное множество, за чуть более выгодное место под общим солнцем.
Причинив серьёзный физический вред человеку, смошенничавшему с помощью клеветы, Уо практически лишила меня и ещё нескольких ребят из других семей, с нетерпением ожидавших наступления Второго возраста юности, даже малейшей возможности попадания в ученичество к кому-либо из мастеров, не смотря на то, что договорённости были уже заключены.
Большей частью род Песочного стола, тогда проживал там, где проживает и сейчас, на границе между Пустыней Ойг, и более обжитыми и не такими опасными территориями, плавно перерастающими в Песчаный город, тоже бывший тогда, не совсем спокойным местом.
Отчасти поэтому, молодняк предпочитали воспитывать в некотором отдалении от происходящего, чтобы хоть ненадолго продлить ощущение безопасности, и незыблемости мира. Тогда и я впервые заметила за собой странность, не отвечать напрямую на вопросы младших, больше предпочитая шутить, и уводить разговоры в сторону игр. Жизнь становилась серьёзнее, чем мы привыкли думать, и начинала требовать умений контролировать не только слова, но и мысли.
А теперь, мы ещё и рисковали не пройти посвящение, которое проходят Ищущие после второго возраста юности, потому как никто и близко бы не посвистел рядом с потомками опозоренного рода.
Ищущих, как правило, хватает, а вот мастеров никогда не бывает много. Если семья на ежегодном празднике ночи объявляет что у неё подрастают молодые да ранние, то это равносильно попаданию в отдельную касту, выход из которой может быть только вперёд. В противном случае, вам будет очень трудно доказать обществу, что вы уже не юны, и вообще человек.
Статус вечно презираемого собирающего все возможные плевки, тычки и подножки на людных улицах, вам обеспечен.
Но хуже то, что полноценным дееспособным членом общества вас не признают никогда, и ни за что. Это даже не позволит вам самостоятельно прийти в общинный дом, и взять лепёшку со стола.
Вас вышибут с порога.
Репутация у людей песка Первого Пути, значит невероятно много.
И никая этика тут не поможет.
Такое отношение становится более понятным, только в свете того, что Первый путь мы покидали готовясь уйти Третьей тропой.
Полузабытые сказки у очагов, по-прежнему говорили о недобрых волшебниках, и волшебницах. Родовая память и чувство, также говорили мне, что что-то в этих сказках есть, раз так глубоко в наших душах засело несмываемое временем ощущение страха, и непонятости.
Так или иначе, людей третьего пути, мягко говоря, не любили.
Изгнанников набедокуривших в том, или ином случае, среди нас всегда было больше, чем среди остальных путей. Характерами похвалиться тоже было нельзя.
Люди привыкшие слушать пески, и плыть с ними одним неспешным курсом доверяя свою судьбу великой божественной любви, часто не могли принять надежд и устремлений Ищущих. Путешественники тоже были нашими поголовно.
И всё же службу свою Ищущие несли исправно.
5.
Семья Таам по крайней мере не потянула за собой своих младших.
Хотя очень грустен тот день, когда небольшая групка детворы, входит в чьи-то ворота, пугливо дичась каждой тени, и каждого непривычного звука. И никому не ведомо оттаят ли они когда-то в этой жизни, или так и будут молчаливо уходить в себя, стараясь не смотреть никому в глаза.
Эволи предпочёл остаться. Хотя пора второго детства не предполагает подобных решений, отчего-то взрослые его семьи пошли ему на встречу.
Суровость подобных ситуаций ещё и в том, что недоброе совершённое одним, имеет свойство распространяться на всех. Именно поэтому оно должно быть добровольно искуплено, и нередко цена искупления гораздо больше и дороже совершённого проступка.
Обет, приносимый семьёй в таком случае позволяет совершившему недоброе, вновь родиться не слишком далеко от родного мира, и заодно нейтрализовать всё нечистое, возникшее от его действия.
Взамен этого, принёсшие обет отправляются слушать волю предков, и поджидать того, кого они отпросили столь дорогой ценой.
Только когда поступок изгнанника будет окончательно изжит, ситуация нейтрализуется, и они обретут свободу. Без подобных решений, его дух станет бездомным, и не имея силы ни уйти дальше, ни родиться вновь, может наделать много бед.
По какой-то причине предки бездомных не трогали. Заниматься ими приходилось людям.
Участь семьи Эволи, была решена и не завидна.
Пожалуй, самому молодому её члену было ещё труднее, потому что в наших тогдашних глазах, он становился не то чтобы виновным и за нашу дальнейшую будущность, но как бы, не без этого.
Именно тогда старейшины нескольких родов совместно возносили моления Душе Мира и Судьбам, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, параллельно пытаясь найти для нас пятерых, хоть каких-то наставников, пока не истекло время первой юности, делавшей принятие в ученичество, возможным.
6.
Ойга ходил за мной хвостиком, и тоскливо гудел. Путь Постижения не предполагает смягчения правды, в каком либо её виде. Она вся как на ладони. Чувствовать её, и мочь примириться с её окончательностью, нужно долго учиться.
Малыш пока ещё так не умел, и тоскливо цеплялся за мои широкие штаны, пока я не хватала его на руки начиная крутить и вертеть, пока он не начинал заливисто хохотать.
Его прозрачные округлые глаза, с золотистыми прожилками, и рыжевато белые, мягкие как пух, волосы, делали Ойга каким-то необыкновенным и воздушным.
Позже, волосы станут жёсткими как у всех, и пожалуй что одного цвета.
Тогда для моего братца наступит благословенная пора второго детства, когда за шалости просто ругают, и не нужно нести большой ответственности за тех, кого любишь, и кто тебе близок.
- Шооох пуси! Пуси, ну!!!
Ножки крепко стоящие на земле. Позже этим ножкам, придётся одолеть множество захватывающих и чудесных дорог. Но пока же они только сердито топали на меня.
- Сказы. А ты меня лубиш? Лубиш да?! Тада пакатай. Ну Шоох!
И мы катались, пока у меня не начинала болеть шея.
7.
Сказать что Эволи был не принимаем тогдашней молодёжью первого возраста, не совсем верно.
Старшие предпочитали не замечать его, как и всех представителей семьи Таам, и мы следовали их примеру.
Младшие, в меру характера и темперамента, находили себе развлечение в подтрунивании и попытках пробить его абсолютное спокойствие, подшучивая то над одним, то над другим, то называя его сыном плоского слизня, что само по себя было довольно унизительно, то швыряя в него комки песчаного туфа, окрашенные в неприятный серый цвет.
Им было обидно за нас.
Приходилось объяснять и мирить. И снова объяснять.
Но так или иначе, когда в часы отдыха шумная орава ребятни, нескольких семей устраивала кучу малу, на ровных и мягких песчаных полях начинавшихся за домами, невысокая коренастая фигурка, увенчанная кипой не вычесанных волос ржавого цвета, так или иначе присутствовала или слонялась поодаль.
Боги, как ему наверное хотелось подойти. Но как только его неуверенные шаги пересекали некую невидимую черту, то вся орава детворы мгновенно снималась с места, пускаясь за Эволи вдогонку.
Устав пытаться примирить их, или уговорить Эви не появляться где попало, я махнула на них рукой.
Четверо моих друзей покачивались молчаливыми фигурами неподалёку, уйдя в грёзы.
Несмотря на то, что мы были из разных домов, какой-то непонятный инстинкт теперь держал нас всех вместе, хотя раньше этого не было и близко.
Союзы первой юности, иногда прочнее родственных уз, и нередко заключившие их, отделяются в отдельные семьи, договариваясь со старейшинами. Особое право основания собственного рода, до поры до времени состоящие из одной семьи, получить на самом деле не так сложно, если вы уверены в том, что делаете.
Если предков устраивает течение жизни вашего маленького сообщества, то со временем кто-то из её членов начинает чувствовать отклик или дыхание пустыни, говорящий умеющему слышать о времени и месте, где должен зародиться новый свет.
Такой человек становиться родителем или родительницей, впрочем, это обозначение обозначает скорее духовного проводника в мире, нежели что-то более приземлённое.
Рождения иными природными путями, теперь случаются крайне редко, и вопросами этим занимаются служители, чтобы сохранить жизнь, как матери, так и её нередко, многочисленного, потомства.
Не смотря на это, разделение на мужское и женское начала не только не утратило своей актуальности но и стало ещё более необходимым.
Традиционные архаичные верования, и устои оказываются базовым фундаментом, хотя у нас и находились те, кто пытался это оспорить, веры им было не много.
Но над нашими дальнейшими путями, стоял большущий знак вопроса.
Пять молодых Ищущих не прошедших службы у наставников и посвящения, не могли рассчитывать ни на что, кроме сидения на утлом пятачке земли, под защитой родственников. С каждым днём напряжение усиливалось, и мысль уйти куда-то в дальнее поселение, прочь от привычных мест, уже не казалась такой дикой.
Маленькие общинные октаэдры, всегда нуждавшиеся в умелых руках, могли приютить нас. Цепи городов тоже принимали путешественников с распростёртыми объятиями. К тому же мы, как и все члены нашего рода, владея умениями работы с песком, чем могли похвалиться немногие, могли пригодиться где угодно.
- И не думай Шорох.
Офори всё так же неспешно раскачивался, в такт дуновению прохладного ветра. Прозрачное покрывало, сквозь которое была видна жёлтая грубая кожа, стлалось перед ним, языком серебристой молнии.
Долговязая нескладность третьего детства, почти уступила место более изящным пропорциям Первой юности, и его рост и размах плеч, потихоньку приближался к параметрам взрослого человека.
Мне как самой старшей, по-видимому, предстояло оформиться в так называемый женский тип, отличающийся хрупкостью телосложения, и удлиннёнными конечностями.
Лития, Мади и Ти, пока только выплавляли кварцевые зеркала, отчаянно пытаясь разглядеть и предугадать, как измениться их внешность в дальнейшем.
Впрочем, мы щадили друг друга, стараясь не прохаживаться на тему слишком больших носов, или невнятных внешних видов поз, когда кто-то пытался в тот или иной момент, пытался подражать величавому и элегантному поведению взрослых.
Что такое дух, и какое он имеет отношение к вышеописанному, нам ещё только предстояло понять.
А пока оставалось присматривать за младшими братьями и сёстрами.
- Я не собираюсь оставлять семью. Но… ты же понимаешь все вероятности?
Я взмахнула рукой. Не показалось ли мне, что она стала чуть длиннее, чем была? Моя накидка, с такой любовью вытканная из шкурок красных медуз, ткань из песка, тоже имеет свойство приедаться, в конце концов, почему-то стала тесной.
Вторая юность не спрашивает когда прийти. Но в этот раз это было катастрофой. Потому как никто так и не подошёл к нашим воротам, изъявив желание взять меня в ученичество.
- Вероятности это чушь милая. Вечна только твоя любовь и надежда.
Иногда мне казалось, что Офори вырос раньше всех нас, порой говоря вещи которые сложно было почувствовать.
Он казалось вовсе не замечал произошедшей перемены, всё так же неспешно раскачиваясь на ветру.
- Смеющийся, ведёт нас по миру, а нам остаётся только не терять с ним связь, дорогая. И всё будет. Превратности временны. Ты же знаешь. Голубое чистое небо смотрит на нас, и это вселяет в меня покой. Что наши небольшие беды, по сравнению с его широтой?
Откуда-то из за грани реальности, предки послали волну тепла, и наверное почувствовав это, Лития затянула песню, которую мы подхватили один за другим.
Когда переступишь порог
мой друг,
когда переступишь
сквозь,
тогда время выскользнет
прочь из рук,
уймутся песчаные
ветры.
Когда переступишь порог
мой друг,
найдутся неспешно
ответы,
которые в колыбели тебе,
пели песчаные ветры.
Меня обступили с четырёх сторон, обнимая, и я разрыдалась.
Жизнь как то водится, шла совсем не по тому руслу, который мы пытаемся проложить себе, свято веруя в осуществимость своих планов.
8.
Ситуация с моим вхождением во второй возраст, еще больше осложнила отношения с семьёй Таам, и они не могли не ощутить этого.
Эволи, заявленный Вестником, на прошлом празднике ночи, теперь вызывал всё меньше и меньше доверия, потому как хоть какие-то проявления, кто-то да должен был заметить. А между тем, ничего не говорило о его умении владеть редким и прекрасным дарованием слушать ветер.
Вестник одно из редчайших и нужнейших умений, потому как знание передаваемое разумом от города к городу, всегда может интерпретироваться в зависимости от характера принимающего, а лёгкие, скреплённые слюной медлительного, постоянно просеивающего песок в поисках пищи моллюска патти, таблички, никак кроме их истинного смысла, воспринять никак было нельзя.
9.
Не очень приятно обнаружить, придя на собственный участок, что все ваши песчаные крабы, до этого неплохо себя чувствовавшие, всей стаей ушли к соседям.
Старший рода в таких случаях, только посылал семье Таам новых, на всякий случай, мало ли что там у них…
Хотя никакого недостатка еды, у них не могло быть в принципе, шутка эта была довольно любопытна, хоть и не несла в себе, с первого взгляда, какого-либо подтекста.
Но что-то в доме Таам, происходило. Попытки мелкого членовредительства, не решённые конфликты и подавленное состояние, буквально витали над их Широким плато, строения которого без постоянного ухода хозяев, уже начинали потихоньку ветшать, и тихо шелестеть истончающимися и осыпающимися стенами.
- Давай-ка Шорох поработаем.
- Я как раз это и делаю!
Упрямый гриб никак не хотел делиться давно вызревшими семенами, отчего под его шляпкой уже образовались неприятного вида рисунки из красных закрученных линий.
- Без помощи человека, он погибнет, не так ли?!
Съязвил мой непростой характер, постаравшись вложить в этот вопрос как можно больше сарказма.
Сосредоточившись на мысленных уговорах, попробовать убраться прочь в себя.
Заняться работой.
Бессмысленно.
Узоры только больше налились красным, а борозды, в которых должны были находиться семена, стали ещё меньше.
И шея. В последние дни она немилосердно ныла, удлиняясь и принимая свою окончательную форму.
Я вся стала такая длинная как ленточный паршивец, которого от домашних грибов и моллюсков, приходится отдирать с превеликим трудом, используя все ведомые и неведомые средства, вплоть до разрушающего гула.
Меня кажется, обходили с флангов. В попытках отвязаться от надоедливой компании подошедших, я не слишком вежливо повернулась к ним задом. Оставалось для полного впечатления, только испустить ветры.
- Пощекочи его. Они любят когда их щекочут.
- Щекочут?!
Старейшина семьи Таам как-то странно улыбался. И сухие морщинки в углах губ его некрасивого, в пятнах лица, стали больше.
Я смотрела его довольное впечатление, и не могла понять что происходит. И тут до меня дошло. Лыс. Абсолютно лыс как новый светлячок, принесённый в дом из очередного странствия кем-то из родни.
Это означало конец.
Уо Эрада испуганно смотрела на меня, не решаясь подойти близко. И не зря.
Хотя если по совести, к моменту окончательного взросления, нормальный человек практически начисто лишается инстинктов агрессии. Хоть к ней это и не относилось.
Им нужно было очень крепко поблагодарить предков, и моих терпеливых родителей, за моё оформившееся добродушие.
- Твои пути ведут в лето, Эрада. Мой отогнавший всё связанное с ней в жизни жест из веерных пальцев, заставил Уо отскочить подальше.
А между тем годовой день всё так же нёс прохладные ветры пустыни, с розовыми вкраплениями туманов, мимо нас. Неподалёку возвышались округлые стены большого дома, и виднелись холмики подземных хозяйственных построек.
И загоны для грибов Рош были теми же, что и пятнадцать годовых дней раньше, как только я начинала их помнить, и пора было снова их подновлять. И жизнь была той же. И кажется, в этой жизни у меня всё складывалось не так плохо.
Возможно, само провидение определило моё дальнейшее существование, и Офори и в самом деле был прав. Не было смысла дёргаться раньше времени, по крайней мере, я была среди родни, которая бы никогда не дала мне затосковать, или впасть в уныние.
- Изгнанник никогда не получит у нас приюта, и хоть какого-то намёка на теплоту. Для него существует высшее прощение, и пусть там определяют, что с ним делать!
Я начинала потихоньку выходить из себя.
В мире, где взаимовыручка является базовой системой выживания, нарушивший её нехитрые правила подставляет не столько себя, сколько живущих вокруг него, внося приличный дисбаланс в общие токи Гармонии, которую и так, по временам, крепко штормит.
Я фыркнула, настолько громко, насколько было возможно, и швырнула в Эраду горстью песка.
Шуум Эрада между тем, уже щекотал гриб против образовавшихся красных полос, вытаскивая семечко за семечком, которые перезрели и теперь были размером с мой кулак. Шляпка гриба понемногу становилась нормального желтоватого цвета, и он возвышался над нашими головами, довольно вибрируя.
За это родичу можно было даже кое-что простить.
- Было собрание, Шорох. Старейшины получили ответ.
Уо медленно сокращала дистанцию, чтобы услышать наш тихий разговор. Я предпочла не заметить этого.
- Давай, ты сперва выслушаешь, а потом будешь действовать, а не наоборот?!
Шуум усевшись на корточки просеивал сквозь ладони сложные усечённые призмы, и параллелепипеды, которые не рассыпались даже падая на песок, из которого только что были созданы.
- Покажи как ты это делаешь!
Я моментально забыла всё на свете, подобными простыми фокусами мою креативную душу всегда можно было подкупить с потрохами, что естественно было известно родне, нередко применяющей подобные фокусы в воспитательных целях.
По-видимому, из первого возраста я вышла не до конца, но всё равно это было невероятно интересно. Может поэтому спустя мгновение, моя голова уже сидела рядом, впитывая чужие действия как узорчатая губка. Впрочем, считывать столь сложные символы оказалось делом довольно головоломным, и хотя во всём этом определённо проглядывала система, постичь её было не так просто.
Приходилось думать. То есть заниматься сугубо прикладной теорией, вычисляя углы и градусы.
- В этом-то и беда моя дорогая.
Шуум, вырастил на ладони зеркальное отражение горки предметов, лежащих у его ног.
- Мы никогда не думаем. На самом деле путь чистого постижения, намного слабее, мыслительной работы. Когда-то мы умели думать, но со временем разучились.
Золотой гребень между тем, учит равновесию и балансу всех частей.
Глупо низводить мысль только к грубой материи, как и ставить ее на самое высокое место. Истина находится на пересечении всех точек зрения, проблема только в том, что у каждого они свои, и каждый видит её по-разному. На самом же деле Истина одна для всех, в чём её универсальность и загадочность. Вот и мы с тобой поняли друг друга без особого напряжения, не так ли?
Будь милосердна к тем, кто пока только постигает ведомое тебе.
Меня аккуратно развернули за плечи в сторону восхода солнца, уловив по-видимому неприязненный взгляд, направленный в сторону виновницы всего произошедшего. Неужели она не могла разобраться с обидчиком по-другому? Существовало больше десятка способов, с помощью которых можно было покрыть человека позором до скончания дней. Однако большим умом Уо никогда не отличалась.
- Не стоит забывать, что они твоё прошлое, а ты их настоящее. Всё один песок Шорох, один песок…
Он был прав. Однако Эрада, всё равно как-то не вписывалась в столь прекрасную картину мира. Я снова раздражённо пульнула в неё комком песка, слепленного на скорую руку. Однако она, казалось, этого даже не заметила.
- Я доведу Эруо до портала Шорох. И перестань засыпать её песком. Она не ответит тебе.
А потом буду дожидаться её в Священном зале собраний, пока не придёт время. Я бы только попросил тебя, морщинки на его лице обозначились резче, приглядеть за Эволи, потому как с нами он не пойдёт. Его время определяется иными причинно-следственными связями, и путь его всё равно отличен. Куда-то ему ведь всё равно придётся идти.
Я оторопело смотрела на пустующее Широкое плато, в сторону которого развернул меня Шуум.
Ничего кроме гор песка.
Остатки осыпающихся строений развевал ветер. Только одиноко плакал бесприютный домашний дух, да шатались донники, практически не видимые в лучах солнца устраняя узлы энергий, и восстанавливая мерность их течений.
Семьи Таам больше не существовало.
Как впрочем и моей дальнейшей жизни.
И всё-таки вещи эти были вовсе не равноценны. И Шуум когда-то таскавший меня на руках, и другие , которые покинули наши пески лёгким скользящим шагом, и теперь поджидали последнего своего, и Эрада…
Всё это обрушилось на меня тяжким грузом. И ещё больнее стало от того, что последние слова так и не будут сказаны, и ничего уже нельзя будет вернуть назад. Мы так глупо разбазарили драгоценное, подаренное нам время.
Иногда мы все страдаем коллективным недостатком мудрости и ума. Наверное, это тоже своеобразная болезнь.
Говорят, время лечит. Но на самом деле это чепуха, потому как забытьё только притупляет боль, но никогда не стирает её.
Лечит --- понимание, и принятие этой боли. Только тогда она может рассеяться, освободив место чему-то другому, более совершенному.
В человеческой душе постоянно идёт работа, и умение перерабатывать и принимать свою боль, являясь одним целым с миром Любящего включающего в себя как материю, так и дух, является тем фактором, который уменьшает количество этой боли.
Чем больше вы отделяете себя от мира, ставя своё я в центр мироздания, тем больше пропорции вашей боли, потому как в таком случае, маленькая частица испытывает абсолютное давление, равное её воображаемому положению в мире.
Только отпустив себя, и поняв, что пределов нет, можно понять подлинные причины боли, а увидев их внутри себя, мочь с ними разобраться.
Эруо потому так и сердила меня, что показывала как могла бы поступить я, если бы оклеветали кого-то из моих, заставив их при этом, ещё и отбывать эту клевету, выставив невиновных во всём виноватыми.
Пожалуй что мои моральные устои были вовсе не такими крепкими, как казалось, ещё несколько минут назад. Стало понятно, что неизвестно, как и я повела бы себя, в подобной ситуации.
- Кто был ценой дядя?
Ситуация стала проясняться, и горький комок, подкатил к горлу. Рабства как в Дальних землях, у нас не существовало. Но вот попасть на долгие годы в чужие семьи на правах самого униженного, для выполнения грязной работы, можно было запросто.
Золотая этика Гребня Равновесия, постоянно вступала в противоречия с более древними культами и нравами, оставшимися нам в наследство от прошлого.
Единственное, что философская концепция ухода из жизни, перестала быть чем-то окончательным и неизвестным. Там тоже была жизнь. Проблема уходящего была в том, что теряя тело, он терял и земную часть своей личности, становясь чем-то совсем другим, хотя бесспорно оставаясь тем же, самым.
На уход требовалось прямое Слово кого-то из предков. В противном случае, если уж у вас появлялось желание убраться из этой жизни раньше времени, то вы оказывались один на один со всеми превратностями мира энергий. Врагу бы не пожелала такой участи.
Но насильственный уход, всегда причиняющий страдания, или нанесение вреда ведущего к этому, был делом страшным. Он наполнял мир тем, для чего в нашем языке есть запретные слова.
Тем, чего умный человек никогда не касается, боясь оскверниться, и проложить дорогу другим течениям сил. Я и сейчас видела, что они заявляли властное право на Эраду, и единственное, что удерживало их, было её раскаяние, и добровольное согласие принести искупление. Пока же, она была окружена этим. И я понимала, почему она не решалась даже думать. Любая мысль, могла во много раз увеличить её долг.
Истины, которые втолковывают нам в детстве, не иллюстрируют примерами. Просто очень сложно будет потом изжить такой пример из мира.
Эрада очень и очень крупно вляпалась, и полностью понимала последствия, своего поступка.
Смотря вперёд широко распахнутыми пустыми глазами она пыталась увидеть, ведомое одному Богу.
Впрочем, её сидение на песке, напоминало скорее фигуры людей, которых иные умельцы в шутку вытачивают настолько искусно, что они сходят за живых. Иногда, их даже одевают и украшают, приглашая добрый дух посетить особо умело созданное творение.
Бытует поверье, что особо точно воспроизведённая копия живого существа может ожить, если её создатель, уловив истинное сечение и волю Золотого Гребня, найдёт нужные пропорции и сумеет наделить своё детище, нужным количеством любви.
В городе порой встречались такие творения. Мне говорили, что они имеют свойство завораживать, но подолгу любоваться ими нельзя. Можно до конца жизни проходить следом за объектом любования, не добившись даже намёка на внимание, с его стороны.
Творения принадлежат создавшим их, они для них как родители так и возлюбленные.
Обольщающиеся, могли истратить свою жизнь впустую. Поэтому Храмовый совет присматривал за ваятелями, по возможности придерживая энергетические каналы, с помощью которых можно было оживить хоть что-либо. И всё равно по временам храм облаивали нецензурными словами, изящно выточенные собаки, с лицами служителей.
Пусть для вас это будут собаки. Ведь различия между нашими народами, если уж так разобраться, не особо чтоб и велики.
Мы ваше будущее.
Вы наше прошлое.
Хотя вообще-то отношения друг к другу мы не имеем, но связи в высших сферах не поддаются привычным законам логики. Там два плюс два, вполне может равняться тому значению, которое вы захотите увидеть. А в мире, этот показатель жёстко фиксируется и всегда равен четырём.
Мы и сейчас сталкивались с этим понятием четырёх, когда поступок – причина, неизменно тащит за собой результат – действие. И нет возможности отменить этот грустный счёт.
Эрада напоминала одно из творений. И я обняла её, вдруг тоскливо зазвеневшую и испуганную.
Шуум покачивался на корточках, составляя из маленьких трёх-угольных пирамид, одну большую.
Комья розового тумана, летящего со стороны пустыни стали гуще.
- Если бы мы знали что Эволи вестник, никто бы не пустил его в город, Эруо. Никто не виноват, слышишь? Он махнул рукой, пуская несколько картин, оформлявшихся одна за другой. Никто не знает, как бы было, если бы ты не защитила его тогда. Но к счастью, вы были вместе. Второй возраст детства, предполагает обучение. Так случилось. Перестань.
Он положил свою испещрённую тёмными пятнами руку, ей на голову.
- Только потом Шорох мы объявили, что он вестник, на свой страх и риск конечно, ведь ещё ничего не было доказано, а короткие полёты способны выполнять многие дети. Но это единственное что мы могли ему дать.
- В крайнем случае, поменяем ему имя.
Я привалилась спиной к высокой стене загона, закутавшись в широкое удобное платье, и пытаясь осмыслить происходящее.
В хороших семьях тактичность почитают как божество. Хоть домашние и бросали на меня заинтересованные взгляды, проходя мимо, никто не остановился послушать, или узнать что у нас дома делают странные пришельцы. Всё и так, было понятно без слов.
- Третий возраст меняет многое. Не переживай Эршу. Я сказала, значит сказал и дом Фостаби. Эволи получит кров, пищу и защиту до тех пор, пока будет в этом нуждаться. И я проведу вас.
В конце концов, мир огромен. А второй возраст юности позволяет мне бродить где захочу. Тем более что пока учить меня некому, лучше убраться от цепи городов Песчаного цвета. Может кому-то из молодых ищущих ещё повезёт. Если нет, то они найдут меня, если такова будет воля Любящего.
Ойга не поймёт только. Не останетесь ещё немного, чтобы я успела войти в зрелость? Может получиться взять его с собой, если докажу что в период второго детства возможно становиться родителем?
Шуум выдохнул, и по этому выдоху я поняла, что времени у них немного, и сейчас они тратили его на меня.
Впрочем, тактичность является нашим родовым образом, наравне с восприимчивостью, и рукой держащей горсть песка.
У приоткрытых ворот уже стоял доверху набитый баул, со специально подогнанными по моему увеличившемуся росту, лямками. Ойга прыгал по песчаной стене, и его порыжевшие волосы заплетённые мной некоторое время назад, растрепались, и плыли во всё сгущающемся розовом тумане, огненным облаком.
Я чувствовала, что в семье Тути идут спешные приготовления, а Ласпи и Диошо, уже отрядили своих ищущих в поход. По-видимомму наставников нам придётся искать самим, что в принципе даже давало нам право выбора.
- Смотрите! Эй, смотрите!
Родители Офори высыпали к себе во двор, и теперь по общим каналам махали нам в небо. К ним присоединились и остальные, и скоро весь род Широкого стола стоял, задрав головы, отыскивая силуэт в небе.
Там, высоко в пространствах широких холодных ветров, окружённый верхними золотыми туманами, Эволи совершал свой второй полёт, спускаясь к нам широкими кругами, пока его окончательно не скрыл туман розовый, всё больше и больше наползающий со стороны пустыни.
Дорога вела нас вперёд.