Ты знаешь, не в осени дело,
не в листьях и прочих уронах:
всё дело в осенних уроках,
где я – в новом фартуке белом,
который мне так и не сшили
из прошвы и мерки батиста…
Я так и не стала артисткой –
училкой с зарплатой паршивой,
что Дарвин считал бледновато
и ставил задачи Мичурин
все вЫчурней, даже вычУрней…
И гигроскопической ватой
мы шпаклили окна под осень,
надеясь к весне затаиться,
как семя кокоса в Таити,
ни духом не зная про дозы…
Ты знаешь, как только на лужи,
сквозь парка парик поредевший,
бросается небо в надежде-
обнять! –
я отчаянно трушу
ступать на своё отраженье,
что так на меня не похоже
прохладной асфальтовой кожей
и только копирует жесты,
как тень.
Вместе было теплее…
Ты помнишь?- твой маленький зонтик
был домом, что было резонно
студентам.
Несбыточный плеер
мной куплен – как фартук – недавно.
Той осенью мы проходили,
в надежде, по юности дивной,
по памяти улицам главным….
Там наше с тобой отраженье,
обнявшись, взлетело с асфальта!...
Внезапно остывшая смальта
сменила лица выраженье.