Буря мглою небо кроет,
вихри снежные крутя,
то, как зверь, она завоет,
то заплачет, как дитя.
Бесконечны, безобразны,
в мутной месяца игре
закружились бесы разны,
будто листья в ноябре.
Но когда чудак в фуражке
поднял маленький флажок,
паровоз пустил барашки,
светофор огонь зажег -
прибежали в избу дети
второпях зовут отца:
“Тятя, тятя, наши сети
притащили мертвеца
по фамилии Степанов,
и по имени Степан!
Из районных великанов
самый главный великан!”
Это, может быть, красавец
по лицу и по уму,
я деталей не касаюсь,
но завидую ему -
ноги босы, грязно тело,
и едва прикрыта грудь...
Не стыдися, что за дело?
Это многих славный путь.
Боже, боже, что случилось?
Отчего же всё кругом
завертелось, закружилось
и помчалось колесом?
Ведь недаром сторонится
милицейского поста
и милиции боится
тот, чья совесть не чиста.
Мучат бедность и безбедность,
мучат слезы, мучит смех,
и мучительна безвестность,
и мучителен успех.
Это прямо наказанье!
Вы слыхали? Хаим Бэз
делать сыну обрезанье
отказался наотрез.
У него сегодня много
писем в сумке на боку -
из Ташкента, Таганрога,
из Тамбова и Баку,
клейкий пластырь от мозолей
и настойки на траве
от ломоты и от болей
в животе и в голове.
А кругом - родные горы,
сопки, реки и поля.
Здравствуй, наш советский город
и советская земля!