Посвящаю своему любимому отцу
Реквием по усопшим или мир мертвых…
I
Смерть
Звонок.. Плачь! Не пойму сначала, о чем идет речь… В голове одна каша.
Только через несколько минут, начинаю понимать со слов плачущей матери, отец умер!
Тоска, боль внутри и слезы на глазах.
Долгое молчание и непонимание всего происходящего.
Надо брать себя в руки.
Еду к дому, где живут родители, вернее уже одна мать. Наконец-то начинаю понимать, что произошло что-то ужасное и необъяснимое. Я потерял человека, который дал мне жизнь, воспитал меня человеком, дал образование и путевку в жизнь, которому я обязан, по сути, всем своим существом.
Надо брать в себя в руки и не раскисать.
Трагедия такого масштаба, касается или коснется рано или поздно любого живущего человека на земле и надо быть к этому готовым всегда. Думать об этом нельзя, иначе как жить с таким грузом и такими мыслями, но быть готовым к этому, да! Когда речь идет о смерти близкого человека, это трагедия жизни, это опустошенность, боль, тоска и печаль как в сердце, так и в самом теле.
Темнота перед глазами. Плывут, какие то черные круги, я пытаюсь взять себя в руки.
Человек, когда теряет навсегда родного и близкого, будь то он отец, мать, жена, муж или брат с сестрой, это полбеды. Беда наступает тогда, когда человек теряет самое дорогое и близкое ему - своего ребенка. Не дай Бог, такое пережить! Не естественно и противоестественно в жизни, когда происходит именно так. Живущий человек, должен прощаться навсегда со своим старшим поколением, но ни в коем случае не со своими детьми. Так, не должно быть ни когда!
Подъезжаю к дому. Перед двором, еще ни кого нет. Я первый!
Захожу во двор, через открытую калитку и сразу в дом. В доме одна плачущая мать, встречая меня, неслышным голосом произносит «Папа, умер»… Она вся почернела от постигшего ее внезапного горя, осунулась и ни чего не могла больше произнести, только платком вытирала льющиеся с глаз слезы.
Захожу в комнату. Отец, неподвижно лежит на кровати. Руки вдоль тела, голова на подушке, глаза закрыты, словно спит. Только не дышит. Я присаживаюсь на кровать, рядом с ним. Беру в свои руки, его остывшую уже ладонь и прижимаю к своей щеке. Слезы с глаз, но я сдерживаюсь и не рыдаю. Трагедия, да!!! Я смотрю на него, и перед глазами проносится вся моя жизнь, которая рядом проходила с моим отцом, начиная с детства и до настоящего дня. Я вспоминаю его в офицерской форме, подтянутым и стройным, жизнерадостным и в тоже время строгим. Он держит меня за руку, я еще подросток, не помню точно, но мне было не более 12 лет. Я отдыхал в пионерском лагере на озере Балатон в Венгрии. Отец был у меня проездом, но именно этот кусочек моей жизни, врезался в мою память отчетливо и стоит перед глазами. Много других эпизодов, о которых если писать, то не хватит и всей моей оставшейся жизни. Последнее, что я вспоминаю сейчас в этот момент, сидя рядом с отцом, как ровно неделю назад, отмечали его шестидесяти девятилетие. Он был бодр, весел и много шутил, рассказывая анекдоты, своим гостям. Он любил их рассказывать.
Не мог тогда я подумать, что ровно через семь дней, уже не будет веселья и смеха, добрых и родных сияющих глаз, улыбок и пожеланий в честь именинника о
предстоящих долгих годах жизни о его здоровье и жизненном энтузиазме. Все в прошлом, в один миг!
Приехала сестра с мужем, другие родственники. Слышен плачь. Я отошел от усопшего отца, лежащего на кровати в сторону.
Стою и смотрю, в голове кавардак, все как в тумане. Слез нет, одна тоска на сердце и все. Что вокруг твориться, не понимаю, вернее еще не осознаю до конца.
Мне кажется, что это сон и не более. Встанет сейчас отец и как всегда, заговорит со мной, улыбнется, и я услышу его родной голос, который стоит у меня в голове и сейчас, добрый, тихий и чуть хрипящий. Но все не так, не так как хочется.
Мать, бегает вокруг, сама не понимая чего суетится. То подбежит к отцу, сядет на кровать и станет плакать, то встанет, утирая слезы, уходит в другую комнату и через некоторое время возвращается, разговаривая со всеми, как вроде ни чего не произошло, затем снова впадает в панику, начиная лить слезы, утирая их ладонью.
Через некоторое время приехала машина с морга с надписью «Реквием», чтобы забрать отца. Зайдя в комнату, где находился отец, патологоанатом, разводя руками, сказал нам, при этом сам, помогая, чтобы отца спустили с кровати на холодный пол, так как тело со стороны спины стало покрываться пятнами и в целях сохранения тела усопшего, надо искать более холодное место, чем кровать.
Наступила та минута, когда отца перенесли в машину, которая уехала вместе с ним в морг, чтобы я завтра смог его забрать и обратно привезти домой, одетого как на последний свой прощальный праздник в черный, строгий костюм, который он носил еще при жизни.
Воцарилась тишина и гробовое молчание среди присутствовавших в доме. Сестра с мамой находились в соседней комнате, другие родственники кто где, остальные соседи разошлись по своим домам, чтобы через некоторое время снова прийти к нам в дом и отдать последние почести усопшему.
Время на часах, висевших в кухне, показывали 22.00, когда я посмотрел на них. Выйдя во двор дома, было темно, воздух был теплый, стоял май месяц. Посмотрев на небо, я увидел, как ни когда, раньше такого не видел, как множество звезд и маленьких и больших, мерцали, сияли и переливались то в желтый, то в белый, то в серый цвет. Вот и еще одна душа улетела туда ввысь, где всегда тишина и покой, где всегда яркий свет и вечный холод. Я размышлял над этим, думая о вечности и покое в том мире, который мы не видим и не осознаем. Но я знал, а вернее верил, хотя сам себе ни когда в этом не признавался, что жизнь есть там, в неведомом нам мире, только какая она, я не знал и ни когда не узнаю, пока буду жить на этой земле. Я знал, что мой отец должен быть прибывать в Раю, так как это был удивительный человек, которого все любили и уважали, ценили за его доброту, порядочность и самопожертвенность при жизни, ради близкого ему человека.
Курю одну за одной… Какие-то дурацкие мысли лезут в тяжелую голову. Что думать и о чем, не понимаю сам.
Смерть, понятие относительное. Бывает смерть физическая, бывает нравственная и психологическая. Первое понятие, совместимое со всем живущим на земле, ни кто и ни когда не избежит данной участи. Только вопрос времени. Что касается второго и третьего понятия смерти, к этому каждый человек подходит по- своему. Все зависит от жизненных ситуаций, в которых оказался человек, Но как кажется мне, это оправдание каждого в отдельности, если он говорит, что возникла такая ситуация, поэтому так и получилось. Предательство-это смерть моральная вне зависимости от обстоятельств, оставление сознательно в опасности своего ребенка или немощного старика или старухи - это смерть психологическая, когда человек понимает, что это грех, великий грех, но он идет на такой шаг, после чего и наступает его психологическая смерть как личности навсегда.
Курю снова… Такие мысли лезут в голову, черт знает, что.
На улицу вышла сестра. Стали разговаривать о предстоящих похоронах, обо всех делах, связанных с этой процедурой. Вспоминали отца при жизни. Было совсем темно на улице, стояла относительная духота. Лишь изредка, вдалеке был слышен лай бездомных собак, шныряющих по улице в поисках пропитания.
Утро….
Не помню, сколько я спал в ту ночь. Наверное, не более одного часа. Голова словно бубен, в который стучали всю ночь. Раскалывается. Поднимаю себя внутренней силой с кровати. Знаю, что к двенадцати часам дня, мне ехать в морг, забирать отца. Мать до сих пор пребывает в шоковом состоянии. Идут приготовления к похоронам.
Умывшись и выпив натощак кофе, снова закурил, выйдя на улице. Сестра, с какими- то незнакомыми мне двумя женщинами возились во дворе, что то убирали, что то упаковывали в какие то мешки.
От кофе и сигарет мне полегчало. Вроде и не было того вчерашнего безумного вечера.
Хотелось гнать от себя мысли, что вроде все и нормально, все как прежде. Тот прежний, уютный, милый, родной и гостеприимный родительский дом, где царит любовь и покой моих родителей, та сельская тишина, где слышно кудахтанье куриц мычание коров и пение птиц, те же распустившиеся фруктовые деревья, которые усыпаны разноцветными цветами, за которыми ухаживал отец.
Но…!!! За исключением одного. Нет уже на этом свете, на этой земле, дорогого мне человека. Все как будто остановилось и умерло вместе с ним. И я в том числе, только внутренне.
Снова тоска и сердце жмет…. Выкуриваю еще одну сигарету. Понимаю, что надо бросать курить, но не сейчас. Сейчас, только в них нахожу успокоение и снимаю внутреннюю нервозность.
Вышла во двор мать, вся осунувшаяся и как мне показалось, состарившаяся за эту ночь на десяток лет. Поговорили с ней ни о чем. Я постарался ее успокоить, но все бесполезно, снова слезы и снова слова укора самой себя, что она виновата в смерти отца, так как не вызвала вовремя медицинский персонал, который бы реанимировал его и все было бы как прежде.
Подъехала ко двору машина, на которой мне надо было ехать в морг за отцом. Последние часы пребывания его тела, но уже без души на этой бренной нашей земле.
Не знаю как «там» и пока не могу знать, но думаю, что не хуже чем здесь. По крайне мере, мы узнаем это потом, когда над нашим телом, как я сейчас над телом отца плачу и тоскую, будут плакать и мои близкие и родные, а я уже буду «там», но тоже не смогу рассказать, где лучше, а где хуже.
О чем я думаю? Сумасшествие какое-то. Дурацкие мысли лезут в голову, дурацкое настроение….и все.
Подъехав к моргу, молча сжав кулаки захожу. Гробовая тишина.
Ни души….
Большой, квадратный с высокими потолками мрачный вестибюль, весь в сером кафеле, по бокам стен увешен траурными венками. Посреди зала, стоит мраморный постамент, на который изо дня в день ставят гроб с телом усопшего. Вот и сейчас на нем стоит деревянный гроб, обитый красной траурной парчой. Видимо для отца. Обстановка трогательная и печальная, просто мурашки по телу.
За мраморным постаментом вижу открытый дверной проем. Это вход в морг. Захожу.
Ни кого не вижу. Пройдя по коридору, встречаю человека в синем халате.
- Доброе утро, произношу тихим голосом.
- Добрый, если он добрый, - в ответ произносит незнакомый мне человек.
-Я приехал забрать отца, продолжаю говорить с ним, а в голове отдаются свои же слова, словно молотом по наковальне.
-Фамилия отца,- спросил он монотонным голосом. Я понимаю его, что в голосе слышна раздражительность и отчужденность, ввиду того, что, таких как я, к нему приходят каждый день десятки людей, и не обижаюсь.
Я называю фамилию. Он смотрит по своему журналу несколько минут, пролистывая желтые и грязные страницы. Затем, тем же голосом, просит, чтобы я ждал в вестибюле.
Ухожу молчаливо и дожидаюсь в одиночестве того момента, когда мне выкатят из морга холодное тело отца.
Минут через двадцать наступает кульминационный момент, когда на каталке, которые используют в больнице, выкатывают лежащего на ней отца. В белой рубашке и черном костюме, руки согнуты в локте, которые лежат на груди, кисть на кисть.
Лицо спокойное, невозмутимое, как будто спит крепким сном. Волосы зачесаны назад с легкой проседью по бокам, как при жизни.
Я не сдерживаюсь. Слеза накатывается с глаз. Подхожу к нему. Кладу свою руку на его руку и стою молча несколько минут, вглядываясь в его родное до боли лицо.
Хочется сказать одно в эту минуту, «Папа, просыпайся, вставай»! Но, знаю, что этого уже ни когда не произойдет.
Человек в синем халате, неторопливо произнес, обращаясь ко мне.
- «Надо, чтобы Вы мне помогли с каталки вашего отца переложить в гроб».
Все было сделано, согласно его просьбе.
Едем обратно. Гроб стоит внутри машины с телом отца, закрыт крышкой. Я сижу рядом и смотрю то на этот деревянный ящик, то в окно, то обратно на гроб.
Внутри, полная опустошенность. Слез уже нет, но в горле стоит ком.
Приехали к дому…выгрузили гроб, который поставили в зале, отчего дома.
К вечеру стали подтягиваться люди, знавшие отца, чтобы проститься и отдать последние свои почести, кто молчанием, кто короткими словами и свою дань уважения к усопшему.
Отец лежал в гробу, словно спал. Лицо чистое, светлое, на щеках до сих пор сохранился небольшой румянец, ни как у покойников. На лбу лежит венчик. Руки на груди, которые держат крест. Кто то, находясь рядом с нами, сказал «Светлый, без изъянов был человек, будет в раю»! Я не предал тогда этим словам особого значения. Но по истечении некоторого времени, я вспомнил эти слова, сказанные пожилой женщиной, но об этом чуть ниже.
Мы с сестрой сидим рядом с гробом. Я молчалив, сестра, время от времени всхлипывает и выходит в другую комнату. Мать, уже немного пришедшая в себя, бегает по дому, суетится к похоронным приготовлениям, которые намечены на следующий день.
Я практически всю вторую половину дня и всю ночь просидел рядом с отцом, не сомкнув глаз. Чувствовал в себе ужасную усталость, лишь изредка выходя во двор подышать свежим воздухом и покурить.
Наступило утро. Пришел батюшка в черной рясе. Долго отпевал отца, вышагивая вокруг гроба с дымящимся кадилом. Людей было очень много в доме и во дворе. Отпевание, длившееся около часа, закончилось. С дома вынесли гроб, пронесли на руках насколько сот метров, после чего погрузив в автобус, вся траурная процессия двинулась на кладбище.
Кладбище…. Жуткое место. Везде черное воронье. Каркают, наводя тоску….
Жуткое место, от того, что здесь вечная тишина, гнетущая обстановка, мозг просто расжиживается от одной мысли, что в конечном итоге вся наша жизнь, пусть она будет длинной или короткой сводится к одному - погост.
Вырытая яма, которая представляет собой небольшой колодец в земле глубиной до двух метров. Рядом с ямой на стульчиках стоит гроб, мы рядом, прощаемся с близким нам человеком, чтобы навсегда опустить его в последний приют, где все его тело, все, что связано с ним погрузиться через мгновение в темноту и неизвестную нам вечность.
Страшно… Да, страшно и жутко… Не хочется думать об этом.
В стороне стоят вооруженные солдаты с автоматами.
Залп, еще залп и еще!!!
Почести отданы. Последнее напутственное слово и темнота.
Все…. Отца больше не увижу не живым, ни мертвым. Печаль и слезы. Последние мои слезы.
Скорбь, крики, плачь и печальные лица. Все искреннее и уважительно к памяти усопшего.
Отца нет, и не будет уже рядом с нами ни когда.
Не увидит он ни теплое и яркое солнце, ни зеленые, колышущиеся на ветру деревья, леса с величественными многовековыми деревьями, которые укрывают путника от зноя и жары под своими ветвистыми кронами, горные журчащие реки, не услышит голос родных и близких ему людей, щебетанье шустрых птиц, шум водопадов. Не ощутит нежное, манящее к себе море, сочную зеленую траву, на которой хочется поваляться, смотря в синее и безоблачное небо, под которым хочется жить, любить и мечтать о прекрасном.
Все в прошлом, все уже в ушедшей и невозвратимой для него прежней жизни.
Все стало тихо, все безмерно тихо!
Нет ветра, солнца, нет уже тебя!
Лишь пред глазами все мелькают лица,
А в сердце рана, в мыслях пустота!!!
Все разъехались…. Остались мы втроем. Мать, сестра и я….
Посидели еще несколько часов над новой выросшей не без помощи человеческих рук могилой кладбища. А сколько их? Сколько еще вырастет? Сколько еще будет слез, мук и скорби? Много….! Жизнь - это временное явление, а смерть навсегда….
Все, что связывало нас с отцом, осталось в прошлом, за исключением любви к нему, памяти о нем и надежды, что когда-нибудь увидимся с ним, но только в другой жизни или в другом неведомом нам живым мире!
Надо любить этот мир, эту землю, эту жизнь, пусть и короткую, но жизнь, где можно понимать, ощущать, чувствовать, видеть и трогать.
II
Рай у ног
Прошел месяц после смерти отца. Вечер…Скоро отходить ко сну.
Я занимаюсь своими на сущими делами, жена с ребенком своими. За окном темно, слышен только гул проезжающих рядом с домом машин.
Лег….Уснул….
Снится мне вещий сон. Таких снов, наверное, больше не бывает, а если и бывают, то они особенные, толкают к чему-то или наталкивают на мысль, что есть, что-то и есть необычное и неповторимое, которое может только присниться, потому, что увидеть то о чем я опишу просто невозможно, по крайне мере пока мы живы.
На дворе стояла поздняя осень. Деревья были укатаны в золотистый наряд, сотканный из не успевших еще опасть на землю листьев. Небо было низкое, светло-синее. Взяв за руку дочь, гуляю с ней по парку. Рука детская маленькая и нежная, отдающая теплом. Идем по еще зеленой траве. Ни души вокруг. Только птицы щебечут над головой, да белки прыгают с дерева на дерево, иногда останавливаясь и рассматривая нас, что за двуногие существа, которые мешают им наслаждаться своими играми. Удовлетворив свое любопытство, они снова убегают ввысь к кронам деревьев.
Мы идем, разговариваем и смеемся. На душе так радостно и спокойно. Хочется кричать и плакать от счастья «Я дышу, иду по живой траве, я вижу эту красоту и рядом со мной милая и прекрасная дочь»! Что еще важнее может быть в этой жизни?
Я слушаю внимательно дочь, ее интересные рассказы с позиции ребенка о девочках и мальчиках детского сада, в который она ходит. Поддакиваю, киваю головой и совсем соглашаюсь. Она радостно смеется и убегает от меня, прячась за деревьями.
Я делаю вид, что ее ищу и, найдя, беру ее хрупкое детское тело и подбрасываю вверх над собой несколько раз подряд, ловя и ставя на ноги.
Она просит еще и еще. Я повторяю это с таким энтузиазмом, что самому нравится это проделывать раз за разом, от которого она в восторге.
Идем дальше в глубь парка. Нас окружают высокие, стройные, словно девушки березы, которых здесь очень много.
Замечаю, как впереди нас, на расстоянии около ста метрах, прошли двое незнакомых мне мужчин. Одеты по-простому, в болоньи куртки, самые обыкновенные, без особых примет и броскости.
Мы останавливаемся, и я наблюдаю за ними, держа за руку дочь. Нас эти мужчины не замечают или не хотят замечать.
Вдруг, впереди нас, где остановились незнакомые мне люди, выросла, словно из-под земли красная кирпичная стена, которая разделила парк на две части, ни конца, ни края видно не было.
Они прошли вдоль стены несколько метров и остановились, рядом с образовавшимся проемом в кирпичной стене, после чего, зайдя в него, словно в лифт, исчезнув из моего поля зрения, как будто растворились как туман.
Стена исчезла, как ее и не было ни когда, вместе с зашедшими в нее людьми.
Не предав особого значения этому моменту, мы продолжали гулять с дочерью по парку, веселясь и дурачась.
Все! Темнота….. Сон на время прервался, но я сплю.
Проходит небольшой разрыв от одного видения во сне к другому, в разрезе долгих часов моего сновидения.
Снова, как и прежде я вместе с дочерью гуляю по парку. Вся та же картина, как и в первом сне, один в один, шаг за шагом, слово за слово, жесты один в один.
И….вдруг!
Снова красная кирпичная стена, снова те же незнакомые мне мужские лица, которые останавливаются возле нее, а затем входят в образовавшийся в ней проем и исчезают.
Проема не видно. Стена без изъянов. Снова растворяется как туман.
Становится мне невыносимо любопытно и интересно.
Беру дочь за руку и иду в направлении только, что исчезнувшей стены, осматриваясь по сторонам. Тишина. Ни кого не видно. Только птицы щебечут над головой и трава под ногами ярко зеленая.
Походим вдвоем к тому месту, где была стена.
О Боже…! Мое удивление, когда на пустом месте, снова как из-под земли вырастает кирпичная стена, которую я видел уже дважды.
Останавливаемся вдоль нее. Рядом с нами образовывается ниша, размером с обычный дверной проем, которая закрыта двойной дверью как в лифте. Подходим ближе. Открывается в разные стороны. Внутри углубление, горит дневной свет.
Дочка, молча, вместе со мной, переступает порог этого квадратного, закрытого помещения. За нами она закрывается. Гробовая тишина и молчание.
В висках интенсивно пульсирует кровь. Не сильно, чтобы не сделать больно, сжимаю руку дочери своей рукой. Еще несколько минут и лифт трогается.
Мы несемся вниз без шума с огромной скоростью. Дух захватывает, но страха нет. Молча переглядываемся с дочерью и молчим.
Проходит минут двадцать и лифт плавно останавливается. Открываются бесшумно двери.
Свет в лицо. Яркий, очень яркий свет, словно огромную лампу дневного света тебе светят прямо в открытые глаза, которая слепит и ни чего не видно. Проходит мало времени и все становится на свои места.
Выходим из лифта. Чудо, великолепное чудо….! Не могу выразить своими словами эту красоту и величие.
Сразу приходит в голову одна мысль. Я оказался в том мире, в мире нам неведомом и закрытым для всех живых на земле. Мир, о котором все говорят и спорят, что он есть, существует, ни кто не знает и не представляет, какой он собой на самом деле. Я раньше ни читал, ни чего подобного в книгах, что мне удалось увидеть и познать в эти скоротечные минуты моего пребывания под землей, которые для меня показались часами.
Тишина, полная тишина, словно попали мы в некий молчаливый вакуум прекрасного Рая. Яркие, красочные и сочные тона, словно на полотне Рафаэля всего, что нас стало окружать в этот миг.
Перед нашими глазами расстилался особый мир, не тот мир, в котором мы живем и пребываем, к которому привыкли с его изъянами и грехами, а мир разнообразных ярких и красочных цветов разных переливающихся оттенков, волшебных, вечно зеленых вековых деревьев, поднимающихся до самых высот голубого неба, идеальной чистоты и порядка, самой атмосферы тишины и спокойствия, чистейшего воздуха, от которого голова идет кругом.
Это был Рай. Самый настоящий Рай, о котором я слышал из уст священнослужителей церквей, когда бывал там изредка в дни церковных праздников, что он существует. Но какой он и из чего состоит, ни кто не мог естественно пояснить, только общие фразы, «Там прекрасно», «Там хорошо», «Там великолепно и не так как на нашей земле», «Надо стремиться туда после мирской жизни» и.т.д.
И вот я с дочерью здесь. Не верю своим глазам. Не верю своему телу и сознанию, что такое возможно.
Прибывая в некой заколдованной завороженности от увиденного, простояв еще несколько минут на месте, мы с дочерью двинулись прямо, по выложенной дорожке из идеально белого и чистого камня, словно вместо камня была выложена слоновая кость, идущая по огромному саду и переходящая во множество таких-же дорожек, которые уплывали то на право, то налево. Ни конца, ни края не было видно этому сказочно великолепному саду.
Весь сад был устлан высокой зеленого нежно-сочного цвета травой, словно огромный искусственный ковер. Вступив на него одной ногой, она по щиколотку ушла как в вату. Просто восхитительно.
Вдруг, над нашими головами закружились птицы, разные птицы. Их можно было поймать рукой, только протяни и они в твоих руках. Их было сотни и белых и зеленых и голубых и красных. Своим небольшим размером все они на понимали мне синицу. Но самое удивительное было то, что они летали молча, без щебетания и звуков.
Взявшись за руки, мы с дочерью стали идти вперед, рассматривая вокруг нас все то сказочное великолепие, созданное не человеческими руками, а кем-то большим, которое окружало нас. Вокруг ни кого не было видно, только необычно фантастическая природа, которую можно увидеть в фильмах экстази.
Вдоль дорожек, на расстоянии не более пятидесяти метров друг от друга с одной и другой стороны, стояли белого цвета, с коваными ножками и подлокотниками металлические лавочки с разными рисунками и завитушками, выполненные до такой степени искусно и красиво мастером, словно они были нарисованы на картинке глянцевого журнала.
С обеих сторон дорожки, по которой мы шли, возвышались в небо различные деревья, необычной красоты. Листья деревьев переливались и отдавали разноцветным цветовым колером смешанным воедино, словно они были нарисованы рукой Малевича. Здесь были и березы и ясени, сосны и грабы, дубы с пихтами и елями и множество других деревьев, которые раньше я ни когда не видел в своей жизни.
Дул с юга легкий, теплый воздух, принося с собой ароматы растущих повсюду цветов в виде роз, гвоздик, орхидей, гербер великолепию и насыщенности которых различными оттенками и красок, моей восторженности не было предела.
Пройдя несколько десятков метров, с правой стороны я увидел небольшое овальной формы озеро, наполненное прозрачной, как слеза водой с зеленоватым оттенком, посреди которого, плавая, рассекали тихую гладь три белых лебедя. Озеро, по краям, было выложено таким же белым камнем, как и дорожки по котором мы шли с дочерью.
Это была сказка, в которую я попал по воле рока и которую я не хотел покидать,чтобы снова оказаться в том мире, где живу, где сталкиваюсь с серостью улиц и домов, убогость нашего бытия, пошлость и наглостью людей, насилия над ними.
Прискорбно сознавать это, но эта жизнь! Наша жизнь, в наше время и в нашем мире.
Тишина, которая воцарилась вокруг нас, обескураживала меня полностью.
Вроде небольшой ветерок, но листья на деревьях словно замерли, не колышутся, птицы молчаливо летают без единого звука, прекрасные создания лебеди, тихи, как и сама вода, на ярко голубом небе, облака не движутся, вроде как застыли в одной поре.
-«Дочь,-говорю я,- давай присядем и немного отдохнем»?
-Давай, восторженно, произнесла она.
Мы присели, молчаливо наблюдая за плавающими в озере лебедями.
Она сидела рядом со мной, болтая ногами под собой, я всматривался вдаль, где, словно как в дымке, слегка видны были силуэты высоких гор с заснеженными шапками.
Вдруг, по дорожке в нашу сторону на небольшой скорости, тихо, без какого-либо звука от колес, стала катиться детская машина, за рулем которой сидел мальчик, лет девяти, вращая ногами педали, от чего она двигалась вперед. Мальчик, усердно вцепившись обеими руками, держал руль. Подъехав к нам, остановился и молча в упор, не выходя из машины, стал смотреть на нас. Его лицо, не выдавало ни каких эмоций или удивления. Как будто он нас знал уже очень давно, и наша с ним встреча была очередным запланированным свиданием между знакомыми.
Одет он был синего цвета велюровый костюм, из-под которого выглядывала накрахмаленная белоснежного цвета рубашка, на шее черного цвета бабочка, на ногах короткие шорты тоже из велюра в белых гольфах и черных лакированных туфлях. На голове аккуратная короткая прическа, волосы залакированы и уложены на бок. Глаза большие, черные. Цвет лица необычно белый, можно сказать мелового цвета, губы слегка синеваты.
-Мальчик, как тебя зовут, - произнес я, привставая со скамейки.
Ответа не последовало. Мальчик только как рыба открывал слегка рот, пытаясь, как мне показалось произнести какие-то фразы, при этом жестикулируя руками, показывая в сторону еле видимых вдалеке гор.
Я обратил внимание, что мальчик больше смотрит не на меня, а на мою дочь, при этом как то особенно, проникновенно.
Я не понимал, что он хочет мне сказать своим немым открыванием рта и своими жестикуляциями.
Показав ему руками в виде жестов, что ни чего не могу понять, мальчик приподнялся, выйдя из машины, подойдя к дочери и взяв ее за руку, повел медленным шагом по дорожке в сторону виднеющихся сквозь дымку гор, оставив свою машину на дорожке где и остановился.
Дочка, сначала просто опешила от такого поворота события и действий мальчика, пытаясь освободить свою руку, но приняв молниеносно решение, подумав, что это неспроста, я остановил ее, сказав, чтобы она не боялась и шла вместе с ним, так как я всегда буду рядом с ней.
Мальчик шел молча, держа в своей руке, руку моей дочери. Я плелся за ними сзади, осматривая с интересом окрестности с обеих сторон.
Сколько мы прошли, я не помню, но шли долго.
Мальчик вывел нас к огромной полукруглой поляне, которая была поделена наискось и поперек, такими же каменными дорожками, по которым медленно и размеренно ходило множество людей, мужчин и женщин. Дети, разных возрастов играли друг с другом в стороне по группам из десяти, пятнадцати человек.
Самое удивительное было в том, что все мужчины и женщины, ходили друг с другом по парам. Женщина шла, взяв под руку мужчину, при этом она была одета во все белое, начиная от большой шляпки с полями, роскошного гипюрового платья, краями своими касавшейся земли и белых перчаток.
В одной из рук находился зонтик, такого же белого цвета, как и ее наряд, который лежал на одном из нее плече, закрывая от солнечных лучей.
Все мужчины были одеты в белые накрахмаленные рубашки, поверх которых из одеяния были черные фраки, черные лакированные туфли.
Девочки, как и женщины, были одеты во все белое, а мальчики во все черное. Все как у взрослых.
Лица у всех этих безмолвных людей, как и у нашего первого знакомого мальчика, были мелового цвета, губы слегка синеваты. Но все они были на лица очень красивыми, изъянов в них я не увидел совсем.
Но самое главное, что поразило мое воображение, это была абсолютная тишина, тишина неба, тишина воды, тишина этого мира, тишина общения между людьми. Да, именно тишина, они общались, но голоса их мне не было слышно совсем.
Они говорили между собой, только открывая рты, но, не произнося ни одной фразы. Свои эмоции выражали различными жестами рук и мимикой лица, что явно соот-ветствовало переживаемым им чувствам и настроениям.
Я остановился, всматриваясь в эти лица. Но ни кто из этих людей, проходя мимо меня, не обращал, ни какого внимания, вроде меня здесь и не было, и я не существовал совсем в этом мире. Они смотрели сквозь меня, словно сквозь стену.
Мальчик с дочкой остановились на несколько метров спереди от меня. Он стоял ко мне спиной, одной рукой, моей дочери показывая в сторону играющихся детей. Дочь повернулась и жалобно, сквозь слезы спросила у меня, - «Папа, разреши мне пойти с Максимом к детям»? – Мне, очень хочется к ним, посмотреть, как они играют»!
Я удивился не на шутку, откуда моя дочь знает имя мальчика, как он мог ей об этом сказать или оповестить, когда всю дорогу они, как и я шли молча. Ладно, я после спрошу ее об этом, подумав про себя, принял окончательное решение, отпустить дочь.
- «Ну, хорошо.- Только недолго, я за тобой наблюдаю, подытожил я свою речь, слегка улыбаясь».
-Спасибо, папочка,- радостно ответила она.
Мальчик, словно услышав сказанные мной слова, потянул за руку дочь в сторону играющихся детей, и они побежали припрыжку, как бегают обычно довольные пониманием взрослых их просьб, дети.
Осматривая тщательно все вокруг себя, я увидел, что недалеко от меня, стояли, развесив до самой земли ветви, зелено сочных тонов, огромные два дуба, рядом с которыми располагалась летняя площадка с множеством лавочек. Присев на одну из них, мне было удобно наблюдать за дочерью, где она резвилась с незнакомыми ей детьми и поразмыслить над случившимся со мной.
Я понял, что попал в мир «мертвых», мир, который, мы живые люди называем потусторонним или загробным. Я раньше, до этого момента, не верил ни в какие сказки, ни в какие слова и утверждения разных людей, что, земным существованием не оканчивается бытие человека, что кроме настоящей жизни существует и другая жизнь, жизнь загробная.
Но теперь, увидев все это своими собственными глазами, ощутив это все своим сознанием, я понял, насколько я ошибался в своем мировоззрении, относительно жизни после смерти.
В материальной природе ничто не уничтожается. То, что мы называем разрушением, есть только перемена формы и фигуры. Если наше тело как животного существа после смерти разлагается, то частицы, которые его составляли еще при жизни, служат для составления других уже тел.
Если бы можно было соединить и взвесить все эти образовавшиеся новые частицы, то мы увидели бы, что они равны по весу с прежним телом. Получается, что наше тело просто, на просто не уничтожено, оно перевоплощается в другое тело но не в другую душу!
Именно человеческая душа и есть само существо. Но какое оно? Душа, она духовна и не подвержена уничтожению. Она не может быть разрушена подобно телу, ни разложена, как тело на составные части, потому что душа наша и есть то существо простое, не материальное, не составленное из каких-либо частиц материи. Душа не подвержена ни когда каким-либо изменениям, которым подвержено наше тело после смерти. А те причины внутренней и внешней среды, которые действуют на наше мертвое тело, чтобы изменить или разложить его, не могут действовать на душу, потому что она не материальна.
Я думал сейчас о том, о чем раньше и не мог подумать, о чем мне внутренний голос всегда подсказывал, «Откуда другой мир, откуда душа, откуда ее бессмертие без тела», если после смерти одна пустота и все!
III
Доказательства
Что такое бессмертие человеческой души? Почему она, будучи существом, совершенно другой от материи, не может быть целиком разрушена, что в целом разрушает существо материальное - наше тело.
Существует несколько доказательств бессмертия человеческой души!
Первое доказательство, когда человеческое тело подвержено постоянным изменениям во всех его частях. В теле человека, достигшего допустим двадцати пяти лет, не существует уже ни одной из тех уже частиц, какие составляли его тело двадцать пять лет назад. Все, что это тело имело в первые годы своего существования, состоящее из твердых и жидких частиц, вошло в состав других тел, растений и минералов.
Точно так же, как и после смерти какого-либо живого существа, я имею в виду человека, тело его, находясь в земле, разлагается и начинает входить в состав уже новых тел.
Несмотря на смерть человека, его душа сохраняет свою личность, она остается такой же, как была и двадцать пять и пятьдесят лет тому назад. Если же наша душа остается такой же в то время, когда тело наше изменяется совершенно, то из всего этого следует, что душа есть существо отличное от тела, что она не материальна, и продолжает свое существование, несмотря на совершенное изменение, происшедшее или происходящее в теле, с которым она соединена.
Я думал об этом именно сейчас, сидя на лавочке и наблюдая за всеми этими людьми, гуляющими свободно и непринужденно, проходившими мимо меня и разговаривая между собой, слов которых я не слышал и не ощущал и приходил к одному лишь выводу, который перевернул всю мою жизнь с ног на голову за эти минуты, что жизнь другая есть, только уже состоящая не из ранее живущего человеческого тела, а из его души. И в этом я был убежден уже точно. Я понимал, смотря на них, что это души умерших, только они состояли в образе тех людей, которых мы знали и видели раньше.
Какое различие существует между тем, что происходит с телом в то время, когда душа соединена с ним, и с тем, что происходит с душой, после того, как она отделяется от него в час смерти человека?
После смерти, разложение человеческого тела более быстрое, чем тогда, когда он живет. До смерти, процесс этот течет медленнее и незаметнее для нас. Но для нашей души это одно и то же, что при жизни, что после смерти, виду того, что она существует и без него, с которым была соединена прежде, пока человек жил и дышал. Не служит ли это тем доказательством того, что существование нашей души, отлично и независимо от существования тела? Думаю, что служит!
Другое доказательство, когда человеческая мысль не может быть произведена никаким самым современным и сверхсовременным человеческим искусством. Даже, если мы устраиваем и слагаем вещества в тысячи различных форм, в продолжение минут, часов, недель, месяцев, годов и столетий, прибавляем туда сколько угодно материальных элементов, таких как, например, вода, песок, земля, никогда не вспыхнет ни одна искра человеческой мысли, не вспыхнет она и не заполнит вакуум, хотя мы провели всевозможные смешения материи и подвергали ее всем законам механики, химии и физики.
Следующее доказательство, когда всякая материя занимает пространство, а мы чувствуем, что мыслящее в нас начало не имеет пространства, потому что оно существует простым и неразделимым среди множества ощущений и мыслей всякого рода, рождающихся в нашей душе.
В одно и тоже время мы видим теплое и большое море, с набегающей на берег волной, бегущую с гор, рядом с нашими ногами чистейшую, прозрачную талую воду, слышим пение различных птиц в лесу, ощущаем утреннюю приятную прохладную свежесть, обоняем запах множество цветов, ощущаем вкус разных плодов и вечно размышляем о важных для нас вещах и предметах. И все эти чувства и мысли не смешиваются в наших душах, и то, что в нас мыслит, не отлично от того, что в нас слышится, ощущается и видится.
Но если бы наша душа была материальна и имела бы протяжение, как материя, то эти ощущения, эти мысли смешались бы воедино, их невозможно было бы различить друг от друга, они составили бы единую смесь, как один вязкий раствор. Если смешать несколько красок воедино, то они составят одну краску и притом совершенно отличную от всех входящих в ее состав.
Человеческое тело, подверженное толчку многих других тел, которые действуют на него вдруг в различных направлениях, не уступят направлению ни одних, ни других тел, а идет по направлению, происходящему от соединения частных толчков.
Единство и разнообразие мыслей, поражающих душу, свидетельствуют о том, что она не имеет протяжения, и, следовательно, не есть материя.
Если бы наша душа была материей, то каждое ощущение или поражало бы всю душу или одну только часть этой души. Если бы оно поражало всю душу, тогда было бы нечто
вроде единства, но единства неясного, и не было бы разнообразия. Если бы каждое ощущение поражало одну известную часть души, то было бы разнообразие, но не единство.
Существо, которое может обнимать мыслью и сравнивать прошедшее, настоящее и будущее, нематериально, ибо тогда одна и та же мыслящая сила не могла бы вместить всех этих трех предметов, не исказив и не разрушив их. А если бы было несколько мыслящих сил, то где была бы точка, соединяющая и постигающая все эти три предмета?
Другое доказательство, отличия души от тела, тогда, когда бы душа человеческая была материальна, то можно было бы действовать на нее и заставлять ее делать и желать того, чего она сама не желает и не хочет делать, точно так же, как можно принудить руку человека сделать известное ей движение. А между тем, ни один из самых могущественных и всесильных из мира нашего, кто бы он не был, царь, король, президент или главарь террористической организации, не может восторжествовать над волей порядочного человека, чтобы заставить его посредством самых страшных мучений совершить преступление. Если бы наша душа была материальна, как тело, то нечистая сила покорила бы и изнурила эту душу, как покоряет и изнуряет тело человека. Отчаянный преступник, после убийства человека, может обратить его тело в пепел путем сожжения, расчленить его, но он не будет ни когда иметь никакой власти над душой убиенного, она останется независимой от всех физических сил, воздействующих на нее. Целый мир менее силен, чем воля человека, чем могущественная способность нашей души, воспротивится ничтожному поступку.
Еде одно доказательство, когда имеется утверждение того, что душа невещественна, когда идет борьба души против тела, чувственности, страстей. Когда страсти волнуют нас больше всего, когда сильные движения чувственности и плоти влекут нас к совершению зла, тогда наша душа умеряет их и побеждает. Если бы плоть, кровь, физические склонности господствовали в нас, то было бы невозможно противиться и сопротивляться им, они господствовали бы над нами, они управляли бы человеком как им угодно и действовали бы по законам материи чисто физически.
Тогда не было бы свободы в человеке во всем понимании этого слова, не было бы ни добродетели, ни долга, ни нравственности, ни религии.
Мы были бы принуждены действовать по законам физическим, подобно неким светилам, когда вынуждены были бы двигаться в пространстве по силе законов движения и тяготения, когда человека, которого влекут наклонности ко всем излишествам и который с помощью благодати божественной и есть образец благоразумия, то внешние предметы материи не имели над ним непреодолимой власти,- а это было бы неизбежно, если бы душа наша не отличалась бы от материи.
И последлнее доказательство, если было бы все материально в нас, то чувства наши были бы все одинаковы, как и у всех людей, по причине их телесного сходства. При слушании пения птиц или шума водопада, при известии о несчастии кого-либо из близких или знакомых, люди испытывали бы одинаковые чувства восторга, удовольствия, или грусти и печали, испытывали одинаковые физические ощущения. А мы, однако же, знаем, что один остается холоден и невозмутим при виде зрелища, которое трогает и волнует других до слез.
Желание жить и жить всегда и вечно, которое находится в сердце каждого человека, дано Богом не без цели. Это есть как бы первое указание на бессмертие души, как бы первое побуждение готовиться к будущей жизни. Желание жить связано с желанием жить счастливо жаждет всякий из нас. Эта жажда счастья не утоляется полностью в нашем мире, следовательно, должна быть жизнь будущая, где бы могло исполниться это пламенное желание нашего сердца. Мы видим, что Бог, давая человеку известные желания, дает вместе с тем и средства к удовлетворению их.
Мучимые жаждой, мы можем напиться воды, голод, который порой одолевает нас, мы можем утолить хоть скудной, но пищей, уставши от тяжкого труда, мы чувствуем нужду подкрепить и обновить свои силы покоем, что и делаем, и благодетельный сон подкрепляет их и обновляет. Но счастья мы ищем непрестанно, и никто нам не может дать его.
Задавая себе вопрос, я сам себя спрашивал, неужели же это счастье нигде не существует? Неужели Бог вложив в нас это желание, не имел намерения удовлетворить его когда-нибудь в этой жизни? Помысел Божий, который доставляет нашему телу все блага земные, не может навсегда оставить нашу душу, ищущую настоящего счастья.
Но так как настоящее счастье не находится здесь, в мире живых, то оно должно существовать за пределами настоящей жизни, в жизни будущей, в недрах Божьих.
Есть другое желание, близкое желанию счастья, это — желание усовершенствования, которое, по кратковременности нашей земной жизни, не может быть удовлетворено здесь. Нам кажется разумным думать, что Бог, даровавший нам это желание, удовлетворит его в жизни будущей. Но, в этой жизни способности нашего разума и нашего сердца не развиваются и не усовершенствуются до такой степени, до какой могли бы развиваться и усовершенствоваться. Но Бог не оставляет своих произведений неполными, неоконченными. Он бережет для нашего духа другую жизнь, где человек сделается тем, кем может быть и должен стать.
Человек способен приобретать каждый день новые познания, начиная с детства и заканчивая своей старостью, где он делает множество успехов, допустим в науке или в конструировании самолетов новых образцов. Однако же, человек рано или поздно умирает, и его умственное и нравственное образование остается незаконченным в любом случае. Он мог бы еще более усовершенствоваться в том и другом своем ремесле, мог бы лучше изучить чудесные явления мира, искоренить в своем сердце те пороки, которые у него есть, а их место заместить любовью к ближнему и далекому, словом, мог бы еще более приблизиться к тому идеалу, который указан нам Богом.
Но смерть останавливает человека, прежде чем он окончит тот путь, который должен был бы пройти! В таком случае Бог оставил бы свое дело незаконченным, он допустил бы человека умереть навсегда в ту именно минуту, когда он наиболее способен усовершенствоваться!
У кого из нас нет желания узнать лучше виновника всего нашего существования?
Прекрасен образ человеческой души, который совершенствуется в истине и достоинстве. Неужели господь уничтожил бы ее, прежде чем это усовершенствование будет окончено? Совершенство, как и счастье, есть растение не здешнего мира, оно принадлежит другому миру, миру нам не понятному и неведомому. Где же она настоящая наша жизнь, если не в будущей жизни? Каждый человек есть венец всего земного творения, но это творение незакончено. Мы — только камни, предназначенные для того, чтобы войти в сооружение великолепного здания - нашего мира, где получаем только азы, зачатки учения, мы проходим только детский возраст того длинного века, которому имя «вечность».
Смерть человека только снимет с него земную и грубую оболочку, недостойную будущего существования.
И если бы все должно было окончиться для нас в могиле, то мы не делали бы себе отчета о той цели, для которой Бог даровал человеку понятие о смерти.
Не лучше ли было бы, чтобы он сокрыл ее от нас, как сокрыл от животных, которые имеют только инстинкт самосохранения, не знают, что такое умереть.
Наверное, зачем напрасно пугать людей.
Разве не довольно одной потери, нескольких, сотней, миллионов жизней? Но если мы предположим существование и бессмертие души, тогда для нас понятно. Богу угодно было дать человеку понятие о смерти не для того, чтобы она была для него источником страха, но чтобы она внушила ему серьезные размышления о жизни, о ее цели, о необходимости приготовить себя к существованию, которое должно последовать за настоящим существованием.
То понятие, какое мы имеем о смерти, мне кажется побуждением не бояться ее. Могу ли я поверить, чтобы Бог извлек нас из ничтожества для того, чтобы заставить нас бояться его в продолжение всей нашей жизни, потом снова ввергнуть нас в ничтожество навсегда. При таком предположении мы имели бы право сказать Виновнику всего, зачем ты создал нас таким образом? Он не для того обогатил нас драгоценными дарами на этой земле, чтобы впоследствии сделать из них орудие наших бедствий.
Он сделал нас способными понимать смерть для того, чтобы она служила для нашего поучения, это как бы откровение другой жизни, это как бы указание на то, что после смерти мы не перестанем существовать.
Что имело начало, то будет иметь и конец. Действительно, окружающее нас представляет большей частью это явление. Большей частью, но не все.
Небо имело начало, но будет ли иметь конец, неизвестно, также как и вообще мир имел начало, но последует ли конец?
Таким образом, что имеет начало, имеет и конец, подтверждает его только по частям, а не вообще. Проще говоря, имеющее начало, не имеет конца.
Бессмертие никто не может сделать очевидным. Но кто может очевидным сделать и не бессмертие? Все сводится к тому, что тело умершего истлевает, и мы перестаем видеть его. Для нас его более нет, но есть ли оно само для себя, — этого мы не можем решительно отвергать уже потому, что не можем видеть, как душа уничтожается.
Так как я прежде не был, то могу и опять не быть, но так как не был и стал быть, то по опыту уже заключаю, что могу опять пройти в небытие и снова быть воззван — тою же силою — к бытию. Это чистая и прямая логика! Значит, душа не уничтожается, как тело, а живет вечность и не имеет своего логического завершения, т.е. конца существования.
Размышляя над всеми этими понятиями, я не заметил, как рядом со мной кто-то неслышно подсел. Я это почувствовал спинным мозгом. Повернув голову в сторону, я просто обомлел. Рядом со мной, сидел мой отец. Он смотрел прямо перед собой, положив ладони рук на колени. Ни один мускул на его лице не дрогнул, ни что в нем не вызывало тревоги или раздражения. Одет он был черного цвета строгий мужской костюм, белоснежную сорочку с запонками и черные туфли. От него, шел запах дорогого парфюма, лицо чисто выбрито, без единой морщинки и складок возле губ. Волосы смоляного темного цвета с легкой проседью на висках были уложены назад. Все как при жизни.
Я находился в не ком оцепенении.
Повернувшись ко мне лицом, отец произнес,- «Привет, сын»! Что ты здесь делаешь? - Как попал сюда, тем более не один, а с моей внучкой»? Вам здесь не место еще, ты понял меня? Не наступил тот момент, когда ты должен находиться в этом месте»!
Все эти слова он говорил монотонно, без какой-либо иронии, сосредоточенно смотря мне в глаза.
-Я понял, тебя, отец! Как ты сам здесь, - спросил я его, не понимая до конца, что спрашиваю у него.
-У меня все хорошо, ты просто не поверишь! Я доволен всем. Только, что с друзьями сидели за столом, угощали меня медом, вином, разными фруктами и всякой другой снедью. Было очень аппетитно.
Он разговаривал спокойно, совершенно без эмоций.
- Недавно видел своих родителей, твоих дедушку и бабушку. У них все замечательно. Если хочешь их увидеть, тогда…., хотя нет, ты сейчас встанешь, заберешь свою дочь и мою внучку и как пришел сюда, так и уйдешь. Мне не нужно тебя задерживать здесь, это плохо, произнес он последние свои слова с некой суровостью даже.
- Папа, расскажи мне, - начал я расспрашивать его, что здесь за люди, где ты живешь, с кем общаешься, как вообще ты?
Отец, недолго думая, потирая свои ладони, друг о друга, посмотрев в мое лицо внимательно с серьезным видом, произнес:
-Все замечательно. Я ни когда раньше, когда мы жили вместе, не думал, что в другом мире, где сейчас нахожусь я, лучше, спокойнее и все проще. - Здесь нет суеты, здесь нет быстротечного ритма, здесь все спокойно и размеренно. Хотя, я был атеистом и верил, что жизни после смерти нет и тому наглядное подтверждение того, что ты видишь меня, я разговариваю с тобой и говорю тебе как есть.
- Но одно но, - продолжал говорить отец. Через три месяца, после моей смерти я перестану общаться с кем-либо из живых, так как общаюсь с тобой сейчас. Я смогу только понимать и говорить с теми людьми, вернее уже душами умерших, таких как я, с теми, кто навечно был послан Богом в этот неземной Рай. – Ты думаешь, ты видишь людскую плоть? Нет! Ты видишь их души только, в образе людей и не более, поэтому ты их не слышишь и не понимаешь, сделал свое заключение отец.
Пауза в словах в несколько минут. Затем отец снова стал продолжать наш диалог.
-Так устроен этот мир, дорогой мой сын. Душа человеческая, которая направляется сюда, первые три месяца знакомится здесь с устоями, принципами, поведением, обычаями и всем тем, что неведомо живому человеку. За это время, пока мы прибываем здесь, мы можем общаться как обычные люди, ощущать здешний мир, как живые люди.
- Мы в принципе, такие же, как и Вы, только уже не в реальной человеческой плоти, а в оболочке души, похожей на человеческий образ. Мы общаемся друг с другом, посредством своих возможностей на всевозможные темы, вспоминает тот мир, где раньше временно прибывали, своих близких и знакомых, иногда даже приходим в их сны, чтобы
дать понять, что мы есть, мы существуем. Но приходим лишь только тогда, когда нам в чем-то плохо или чего то не хватает, поэтому даем Вам косвенно знать, что надо вспомнить о нас, сделать что- то для нас. А вот, что Вы должны сделать, нужно догадаться самим. Нашим Богом дано указание, об этом не упоминать Вам всем живым.
Я слушал отца молча, сознательно понимая, что в такое в нашем мире, где мы живем понять невозможно, а поверить в то, что я сейчас вижу и общаюсь с человеком, пусть даже и моим отцом, но уже мертвым, еще труднее.
В это время к нам подбежала дочь с радостными криками – «Дедушка, дедушка, ты снова с нами»? Обняв отца за шею, он посадил ее к себе на колени, став расспрашивать, как ей понравилось играть с детьми, что у нее произошло нового в жизни, про успеваемость в школе и про многое другое. Дочка, не успевала отвечать на вопросы отца, прижимаясь к нему, словно малое дитя, прижимается к своему родителю, не видя его много времени. Отец, слушал ее с таким же невозмутимым и серьезным видом, ни разу не улыбнувшись, только слегка поглаживал своей ладонью по ее голове, приговаривая, – « Моя ты умничка, золото мое, самая прекрасная на свете»!
Сколько прошло времени с того самого момента, как я увидел отца, уже не помню.
Поговорив с дочкой, отец молча встал, взяв мою руку в свою, твердо произнес:- «Все! Вам пора! – Здесь не засиживаются, это не то место для Вас, где нужно быть! Не пришло то время еще, когда тебе стоит прибывать в нашем мире. Мы не скоро увидимся с тобой, я это знаю. А вот когда увидимся, тогда и наговоримся, сколько нашей душе будет угодно»! – Идите той же дорогой, по которой пришли сюда и Вы выйдете к себе в свой мир.
-Отец, можно задать тебе, один, последний вопрос и мы уйдем, спросил я, думая, что он не откажет в последней моей просьбе к нему.
- Слушаю тебя внимательно, ответил он.
- Скажи мне отец, это Рай? Если да, то где Ад? И есть ли такие понятия как Рай и Ад?
Отец на несколько секунд задумался
За все время нашего разговора, он ни разу не поинтересовался о здоровье, о делах, моей матери, ныне здравствующей его жены, о своей дочери, моей сестры.
Посмотрев на меня в последний раз, ни когда не забуду его проникновенный и жгучий взгляд, отец повернулся и молча, твердой походкой зашагал в сторону поляны, по которой ходило множество людей. Я смотрел ему в спину, думая о том, что как жаль, что не могу поговорить с ним еще. Дочка, смотрела на отца сначала молча, а затем, шепотом спросив, куда дедушка пошел, почему он не остался с нами еще какое то время.
Я постарался объяснить ей, что дедушка живет в другом, не доступном нам живым мире, что вход сюда закрыт для всех живущих людей и попали мы сюда не просто так. Это было предсказано судьбой, увидеться с моим отцом, который дал мне понять, что жизнь существует в другом измерении, не такая как она есть у нас и не такая как мы представляем ее на земле.
Взяв дочь за руку, я последний раз смотрел на великолепный, красочный окружающий нас внеземной мир, на души умерших людей в человеческом образе, которые непринужденно, расхаживались по аллеям не обращая на нас ни какого внимания, на всю ту пеструю красоту, которая была вокруг. Я упивался той тишиной, которая витала над нашей головой, думая о своем отце.
Вот та стена, из которой мы вышли сюда, с тем же проемом внутри, похожим на лифт.
Подходим вплотную к ней с дочерью.
Дверь открывается, внутри черная пустота. Зайдя вовнутрь, они закрылись и мы снова, несемся вниз с огромной скоростью, только ее не ощущаем совсем. Все! Тишина.
Открываю глаза, лежа в недоумении, прокручиваю в себе увиденную картину и понимаю, что таких снов не бывает, а если и бывает, то он предсказывает что то.
В моем случае, я понимал, что отец, которого уже нет рядом с нами живущими, дал понять мне одно, что еще рано собираться в вечный мир покоя и тишины, где будет ждать меня спокойствие и благоденствие в том бесконечном загробном мире, где есть жизнь, но в другом уже измерении, в мире, который станет когда то для каждого из нас вечностью.
IV Эпилог
Этот сон, для меня стал вещим. Мой отец, видимо прощался со мной навсегда, уходя в недосягаемое нашему воображению пространство, уже невидимой душой.
Скоро, наступал сороковой день, когда его не стало. Последнее его напутствие, когда я видел его еще в образе человека, пусть даже во сне, стало последним подтверждением того, что после этого срока, из человека, пусть даже умершего отделяется душа и улетает в огромный мир вселенной, где она будет прибывать вечность, вечность, которая ни когда не растворится, которая ни когда не умрет и которая ни когда не исчезнет.
Он прошел тот отведенный сорокадневный срок на суде Всевышнего в образе человеческом и, пройдя его как подобает, теперь простившись со мной, почему именно со мной и дочерью, я не могу до сих пор этого понять, удаляется душой навсегда.
Стоя рядом с его могилой, я понимал, как хрупка и уязвима наша жизнь в этом безумном и порочном мире.
17.03.15-31.03.15г