В южной церкви так красиво поют,
Что вмиг забываешь
Тёплое море, пустынные пляжи,
Томных туристов,
Укрывшихся от палящего солнца широкополыми шляпами.
Существует лишь
Южный старинный распев,
Фрески, сильно потрескавшиеся, осыпавшиеся,
Высокий священник с загорелым лицом и пронзительными глазами.
В южной церкви воздух почти недвижим.
Прихожане вытирают лица узорными платочками,
Обмахиваются веерами, дышат медленно, неглубоко.
В хоре - несколько молодых человек, облачённых в чёрное.
Черны их волосы, черны их бороды, черны их глаза.
Зато голоса их – небесная бирюза,
Разлившаяся над южным городом.
В южной церкви так красиво поют,
Что никак не можешь поверить:
Эти четыре дырочки на широкой высокой колонне –
След автоматной очереди,
Короткой, экономной,
Пущенной кем-то вон из того угла,
Где сейчас стоит дедушка
С головой наклонённой.
Дедушка сгорблен, дедушка сух,
На высокую трость положил он свои ладони,
Изо всех своих сил навострил он свой старческий слух,
Чтобы внять каждому слову,
Чтобы впустить в себя каждую ноту,
Чтобы видеть перед собой только одну икону,
Ту, рядом с которой
Зияет круглая
Глубокая дыра.
Кто-то стрелял в этом храме
В Самого Бога.
В южной церкви так красиво поют.
В южной церкви поют Самому Богу.
Прихожан в южной церкви много –
Почти столько же,
Сколько дырочек в стенах.
Глубоких, бездонных.
Август-сентябрь, 2016.
Абхазия, Новый Афон