АЛЕКСАНДРУ ПУШКИНУ
К вам на ты мне совесть не даёт
Обращаться. Пасмурно-осенний
Возраст мой, конечно же, не в счёт.
Видимо, талант во мне не тот.
Я не Маяковский, не Есенин.
Те могли. В их смутные года,
Хоть народ бунтарскими делами
Занят был, но слушал их всегда,
Рот раскрывши — ровня были с вами.
Их и нынче виртуальный мир,
Скажем так, на зависть вам читает.
Звонче, что ли, их звучанье лир?
Видно, только Бог об этом знает.
Рейтинг у горлана у того
Круче вашего сумел подняться.
На три тыщи больше у него.
У второго — тысяч на тринадцать.
Может быть, они заместо вас
Поэтический язык создали?
Ну, а вы, наверное, на квас
Да на редьку больше налегали.
Может, солнцем вас назвали зря.
Вот они — два солнца в поднебесье.
Может быть, вы ранняя заря,
А они — начало русской песни...
Я, конечно, думаю не так.
Я, как прежде, лучшим вас считаю.
Но, признаюсь вам — не дремлет враг,
И уж вы не спереди, а с краю.
И уже зелёные юнцы
Утверждают, что на самом деле
Отзвенели ваши бубенцы,
Образы и рифмы устарели.
Что им — ваше бренное перо!
Это не поэзия, а муки.
Это стародавнее добро
Вытеснили нынче ноотбуки.
Веселей по клавишам беги,
Не страдай и не особо думай.
И в награду — ни одной строки
Грустной, и тем более угрюмой.
Как-то виртуально я спросил
Одного пиита молодого:
Дескать, много ли он тратит сил
На познанье гения былого.
— Пушкина? Давно отморосил. —
Он ответил. — Больше нет такого.
Я сказал ему: — Да как же так!
Ведь страшнее в мире не бывает.
Даже ярый человечий враг
За отца Создателя считает.
Виртуально он захохотал
И ответил: — Ты чудак, приятель.
Лично он меня не создавал.
Сам себе Христос я и создатель.
Резво!.. Ну, а вдруг они правы,
И надеяться нам всем едва ли
Следует на идола молвы,
На которого когда-то вы,
Больше, чем на музу уповали?
Вот меня, убогого, возьмём.
Я свои стихи, поэмы, оды
В Интернет бросал, как в чернозём,
И они в неведенье своём
Сами по себе приносят всходы.
Рейтинг мой был с вашим несравним,
Как подножие горы с вершиной.
Ничего особенного с ним
Мы с тех самых пор не совершили.
Ставили и ставили стихи,
Изливали их подобно лаве.
Но в итоге этой чепухи
Поднялись мы чуть не к вашей славе.
Правда, я забыл, мой лучший брат,
Что читатель стал умнее дюже:
Уж читает он не всё подряд;
Чем нахрапистее — нарасхват,
Чем классичнее — заметно хуже.
У него теперь в большой цене
Этакое детское мечтанье,
Как бы сочинение вчерне,
Полное в грамматике незнанье.
Он и сам, от этого всего,
Богом стал по делу сочиненья,
И что сам напишет — для него
Самое чудесное творенье.
И другим с незримых тех высот,
Будущего рая недоступей,
Он свои оценки раздаёт
(Вы и все, за вами кто идёт,
Да и я, приблудный, — в общей ступе).
Я недавно рейтинги сравнил,
Мой и ваш — и крепко удивился.
Мой разбух, набрался дивных сил,
С вашим лишь на тыщу расходился.
И, как прежде сам себя любя,
Я сказал в восторженном наитье:
— Вот и догоняю я тебя...
То есть вас, покорно извините.
А когда случится обогнать,
Я сниму вас, братец, с пьетестала,
Будем по Тверской-Ямской гулять,
И нам дня и ночи будет мало.
И на ты мы будем, ёшь те клёшь...
А Сергей с Владимиром... и эти...
Ничего с них, право, не возьмёшь.
Несмышлёныши. Подростки. Дети.
Вволю поболтаем, дорогой.
Не мешает гениям беспечность.
Что нам потерять часок-другой,
Если впереди сплошная вечность?!
20.01.16 г.,
Собор Иоанна,
Предтечи и Крестителя Господня