***

Чёрные, прокопчённые дымом,
Бросают тень на весь белый свет вокруг.
Стоят дома. Дома с людьми,
                и мы проходим мимо!
Боимся разглядеть кто враг тут, а кто друг.

Как вы жили? Как теперь живёте?
Расскажите мне всё не тая.
Ведь в стране той,
             большая грудь чужой тёти
Предназначена для всех,
                не только для тебя.


В благоденствии.
          Квартиры и работы,
Как из рога изобилия льются на вас рекой.
Комиссары , политруки и замполиты.
И огромные победы, в авангарде, на передовой…


Безработица,
          Ха..!
               скажите тоже слово,

Мы не ведаем больше таких проблем.
Возвращаемся средь домов прокопчённых дымом,
Опустив голову ниже собственных колен.


Ложимся... Закрываем глаза... Засыпаем!
Но среди ночи просыпаемся вдруг.
Глядим на соседей по собственной кровати,
Боясь разглядеть кто враг тут, а кто друг.

Жмуримся... Морщимся...
И думать боимся, ещё больше боимся произнести вслух.
Вырвется, бывает. Обмолвишься словом,
                утром на кухне,
И пугаемся так, что испускаем дух.

Каждый!.. Каждый, кто в глаза мои смотрит,
Имеет право хранить укор.
Будто я не в транспорте, попутчиком с ним еду,
А в одной камере с ним заперт, как пьяница и вор.


Героизм – не отдать бы Богу душу,
А побольше выбитых окон.
Когда раздетые выбегают в стужу,
И на Колыму.., в деревянный лезут вагон.


За пазухой теплится надеждой,
Грязные снаружи, всё равно.
В этом мире оставить душу чистой,
Остаться человеком, не превратясь в ……

Как вы жили? И как вы умирали?
Расскажите же мне всё не тая...
Ведь огромная та грудь, родной нам тёти,
Накормила всех, но только не тебя.