Легенда
Первая книга Моисеева.
Бытие. «И увидел Бог всё, что Он создал, вот, хорошо весьма».
Земля была безвидна и пуста,
И только тьма над бездною вставала,
И как поток неслась вода,
И хаос мрачный создавала.
Лишь буйный ветер – дух большой
Кружился вечно над волнами,
Как будто он орёл степной,
Летал над малыми птенцами.
И ветер рвал пучину вод,
Хотел разверзнуть бездну моря,
Хотел он дать порядку ход,
Но слишком много было горя.
То горе – страшных три змеи:
Рехав, Левиофан, Таннин –
Рожденье грешное земли
Вставали грозно как один.
Но дух большой, тот вихрь могучий
В борьбу со змеями вступил.
Он грозной тучею гремучей
Врагов жестоко поразил.
И стал тот ветер Богом светлым,
И мир задумал он создать,
Стал Бог – Элохимом заветным,
Природу начал созидать.
И первый день настал творенья,
И свет был отделён от тьмы,
Но набрался Господь терпенья,
Пришла кончина кутерьмы.
И всё устроено премудро,
Творил Господь что было сил.
И вечер был, и было утро,
Взамен ничто он не просил.
И день второй настал работы:
Делилась твердь от вод под твердь.
Росли Господние заботы,
А главное, ты в это верь.
И Бог сказал: «Да, это будет».
И стало это навсегда.
И пусть, кто эту твердь добудет.
Да не забудет никогда.
И третий день был вновь в заботах,
Земля из моря вышла вдруг.
Был до заката Бог в работах,
И зацвели цветы вокруг.
И видит Бог, что всё прекрасно,
И видит Бог, что он хорош,
Ведь всё что было – не напрасно,
Как мир прекрасен и пригож.
И в день четвёртый мирозданья
Бог начал землю украшать.
И вновь настало созиданье,
Её он начал заселять.
На небе вспыхнули светила,
Сияло солнце в вышине,
А вечером луна светила,
И плыли звёзды в тишине.
И пятый день прошёл в работах,
Господь создал и рыб, и птиц.
Опять в делах он и заботах.
Полёту мысли нет границ.
Опять творил он жизнь на славу,
Опять сказал: «Да будет так».
И это всё ему по нраву,
Да, только это не пустяк.
Вот день шестой идёт творенья.
Настал черёд зверей земных.
Прекрасно всё, в том нет сомненья,
Из рук выходит золотых.
Но день шестой, тот день известный,
Он будет помниться вовек.
Создал Творец шедевр прелестный.
Он наречён был – человек.
Творил его Господь на славу,
По образу по-своему.
Он посадил его по праву
Царём. Да будет по сему!
Так был задуман повелитель
Всего живого на Земле.
Готов Господен заместитель
В том мире, в новой суете.
Но вот работа на исходе.
Устроен мир и создан царь.
Был день шестой уж на заходе.
Всё создал Бог – наш государь.
Он завершил свой труд блаженный.
Он дал начало бытия.
Шёл мир прекрасный, вдохновенный,
Отчёт начался жития.
А день седьмой был отдых бренный.
Он труд прекрасный завершил.
И был он вновь благословенный,
Его Господь наш освятил.
И так пошло из года в годы,
Шесть дней труда и выходной,
Идёт движение природы.
Живёт мир вечно молодой.
На картину Рембранта Харменса ван Рейна
«Жертвоприношение Авраама»
Жертвоприношение Авраама
Давным-давно, в седые годы,
Когда мир молод был и дик,
Жил Авраам, с женой деля невзгоды,
К Богу, обращая свой лик.
Был у Авраама и Сары сын милый,
Поздний ребёнок, радость семьи.
Гордость родителей, нежно любимый.
Так они жили бедно одни.
С молитвою к Богу с рассветом вставали,
Поздно ложились Ему помолясь,
Если же трудно – к Богу взывали,
В верности Господу вечно клянясь.
Но усомнился Господь в этой вере,
И испытать старика повелел.
Он на суровом, жестоком примере
Сам убедиться во всём захотел.
Голос Господен к Аврааму явился,
И сына в жертву велел принести.
Бедный еврей со слезами взмолился,
Но супротив побоялся пойти.
«Господи Боже, да что же такое», -
Думал несчастный Авраам про себя –
«Жили мы скромно и тихо в покое.
Боже, да чем я прогневал Тебя?»
Жалко Аврааму несчастного сына,
Но Бога боится он больше всего,
Так пропадай же крутая судьбина,
Божий Завет есть превыше всего.
И на рассвете, в раннюю пору
С сыном вдвоём, взяв сухие дрова,
Хмуро идут они медленно в гору
Для разведенья святого костра.
Там на горе старец дровни сложил,
Мальчику руки крепко связал
И на костёр не спеша положил,
Тихо молитву к Богу воззвал.
Полные ужаса сына глаза.
Старец ему лицо закрывает,
А по щеке пробегает слеза.
Бедный Авраам её утирает.
Нож достаёт он и хочет свершить
Дело угодное господу Богу.
Смотрит на сына, но надо спешить
И возвращаться к родному порогу.
Но, а Господь не сидел в стороне.
Он наблюдал за работой Авраама,
Что ж, старец верен Богу вполне,
Пусть прекратится кровавая драма.
Ангела Бог посылает туда,
Чтобы спасти малолетнего сына.
Видит, взметнулась Авраама рука,
Но остановлена злая година.
Ангел за руку взял старика,
Нож со звоном на землю упал.
Тихо руку отвёл с высока
И бесследно куда-то пропал.
И убедившись в вере Авраама,
Бог повелел наградить старика.
Честно живёт сей потомок Адама,
Пусть же запомнят его не века.
Пир царя Валтасара.
Под впечатлением романа Маргита Фигули «Вавилон»
Дворец сияет сотней красок!
Несётся пира хоровод.
Мелькают лица, сотни масок
Кружатся как водоворот.
И яства ломятся горою,
Все гости пьют, едят, кричат,
И вина плещутся рекою,
И песни буйные звучат.
Царь Валтасар сидит на троне.
Сегодня он устроил пир,
Сверкающий в своей короне,
Под звуки сотен арф и лир.
Царь пьян, он весел, он смеётся,
Беспечны пьющие вокруг.
Нагих танцовщиц вихрь несётся
И манит за собою в круг.
Ликует зал во мраке ночи.
Любовь творится по углам.
Искрятся кубки, манят очи,
Безумство, оргия, шум, гам.
Но вдруг неведомой рукою
Пир остановлен. Ужас, крик.
Кровавой огненной чертою
Три слова появились в миг.
Царь Валтасар в себя приходит,
Велит слова истолковать.
Он грозным взглядом зал обводит,
Пророка он велит позвать.
Еврей Данил – пророк надменный
На зов царя явился в зал.
Он божьим словом вдохновенный,
Все Валтасару рассказал:
- Послушай царь и не пугайся,
Что я сейчас тебе скажу.
Настал твой час, увы, мужайся,
Твою погибель предскажу.
Слова те: «Мене, Текель, Фарес»
Звучат на древнем языке…
Так молвил тот пророк – скиталец,
А гости жались вдалеке.
Но царь еврею не поверил,
Прогнать его он приказал.
Он Даниилу не доверил,
Но сам он этой ночью пал.
Той ночью грозною ордою
Был взят цветущий Вавилон,
И под персидскою пятою
Повержен валтасаров трон.
Подарок царя Ирода.
Под впечатлением книги Александра Меня
"Сын человеческий"
Сегодня праздник в Махероне,
Тетрарх даёт богатый пир.
Будь возвеличен он на троне,
Пусть будет славен на весь мир.
Спешат старейшины, вельможи
На день рождения царя,
Все разодеты и пригожи,
Своё достоинство храня.
Был буйный пир уже в разгаре.
Антипа Ирод весел, пьян.
А гости все давно в ударе,
И льстят царю, кто очень рьян.
Но удивляйся Галилея,
Такого не видала ты,
Вот в центре зала Соломея,
Сама богиня красоты.
Сирийский танец ей исполнен.
Полный задора и огня.
Зал ошарашен. Он безмолвен
Восторга дикого храня.
«Проси, что хочешь у меня!» -
Кричал ей пьяный Ирод вслед,
«Всё я исполню для тебя,
Пусть просьба стоит многих бед».
Но Соломея не спешила,
Взяла у матери совет,
И очень страшное просила,
И был таков её ответ:
«Пусть мне на блюде принесут
Главу избранника народа.
Его Крестителем зовут,
А я не тронусь до порога».
Лицо Антипы помрачнело,
Веселье всё исчезло вмиг,
Увы, но дочка захотела,
Что ж обещал, ты в том велик.
Хоть не любил он Иоанна,
Но уважал его всегда,
И было это как ни странно,
Сама расправа вне суда.
Был Иоанн любим народом.
Боялся Ирод злой толпы,
И пусть царь трижды знатен родом,
Не миновать ему беды.
А, Иоанн клеймил тетрарха
За то, что тот живёт в грехе.
По повелению монарха -
Креститель в яме, на замке.
Но делать нечего, и слуги
Ступают вниз, и страшный дар
Сверкает кровию на блюде,
И пусть кипит толпы пожар