Коснувшись как бы невзначай
иной материи – столь зыбкой,
что, как её ни уличай
в избытке голоса, музыкой
уже не кажется она,
скорее – поступью слона,
чьи мысли – только о посуде, –
посредством лишь карандаша
я убеждаюсь, что душа –
в воспоминаниях, по сути.
И то, что жизнию назвать
спешат досужие науки, –
не более чем взгляд назад.
Так скорость, обретая в звуке
свой смысл и временный предел,
являет здесь, в пространстве тел,
стремленье душ к подобью Духа:
способность обратиться в свет
и, в свой черёд, явить ответ
для зрения. Тем паче – слуха.
Безмерность в чувстве фонаря –
вот высшее из проявлений
любви. О том не говоря,
на самом краешке Вселенной
горит внимательно звезда.
Ползёт по лезвию листа
чернильное пятно, насупясь.
И жмутся робкие слова,
друг друга не познав едва,
прося прощения за скупость.
Сентябрь 2016