Опять мне снится сон знакомый,
И вновь теряю я покой:
Стою на палубе парома,
Укрывшись шалью шерстяной...
И я встаю с моей постели
И молчу подхожу к окну.
А на душе поют метели
Песнь про февраль и тишину.
В Стокгольме вечно все спокойно,
Жизнь чередом своим идет.
И не поймут они, как больно
Видеть бунтующий народ.
И не поймут они, что значит,
Когда спасению не рад.
Когда ты на пароме плачешь:
"Прощай, мятежный Петроград!"
Когда не в силах скрыть тоски я,
Я вспоминаю тот паром...
"Прощай же, красная Россия!
Чужим теперь стал отчий дом"
Так говорили мы, и ветер
Проглатывал обрывки слов.
А за кормой остался пепел
От царских сожженных мостов.
Так говорили мы, но сердце
Металось бешено в груди...
Когда стучишь в чужую дверцу,
Не знаешь, что ждет впереди.
И будь то хоть Париж, хоть Вена,
Но душу мне не обмануть...
Ведь все как будто бы измена...
И время вспять не повернуть!
И в горле застревают комом
Слова, что смолвить не успел.
...И красную считаю домом,
И умереть там - мой удел...
Опять приснился сон знакомый,
И вновь я опускаю взгляд.
Стою на палубе парома,
Но сердце рвется в Петроград!
И вновь не в силах скрыть тоски я,
И вновь теряю я покой...
"Пускай ты красная, Россия!
Я все равно вернусь домой..."
P.S.: В бессонницу ты стой или вертись,
Но совесть - самый грозный комендант.
Когда вас спросят:"Родина иль жизнь?",
Что скажете, товарищ эмигрант?