У залива Бенгальского город Пури стоит.
Много храмов в нем и монастырей,
Даже морская вода священна там.
Главный средь храмов – Джаганнатхи,
Только вот не каждый может в него зайти.
Не пускают туда касты низшие, неприкасаемых,
А также всех мусульман, христиан, иудеев.
Что уж тут говорить об иностранцах,
Издавна их считают нечистыми,
Хуже они даже неприкасаемых.
Стоит этот храм за двумя рядами каменных стен,
Тридцатью другими храмами окруженный.
В центре его – трон драгоценностей,
Платформа, высеченная из монолита.
Трое стоят на нем.
Джаганнатх черноликий,
Желтоликая сестра его Субхадра
И брат белоликий Балабхадра.
Грубо вытесаны они из стволов,
Туловища лишь у них и головы.
Есть тайник у Джаганнатхи в чреве.
Что хранится там, не знает никто.
Это «нечто» завернуто в ткань.
Когда дерево загнивает, новых идолов вырубают,
«Нечто» в новый тайник переносят.
Жрец с завязанными глазами,
С руками, тканью замотанными,
Девяносто лет ему, делает это.
Прежде чем в храм народ допустить,
Умывают богов, поливая водой отражения в зеркале,
Надевают на них одежды новые.
Если потом даже плюнет кто в храме,
Ритуал очищения повторяется.
Ставят затем еду пред богами,
Пищу всю так освещают они,
Что днем продают паломникам.
200 тысяч за день накормить может храм!
А в святилище три высших жреца-брахмана.
Внушают себе они, что стали богами,
Божество из тела своего переводят в идолов,
Обращаются с ними, как с дорогими гостями.
Вновь затем переводят божество в тело свое
И отправляют его куда-то на небо.
А вечерами читают пред богами «Гитаговинду»,
Жаль, не пришлось нам увидеть все это своими глазами…