На столе стоит стакан, в котором виски,
И кошкин вискас сохнет в старой миске,
Плита под чайником огнём пылает,
И Мойдодыр Таню, с мячом, умывает.
Мои тарелки по ночам в полях летают,
А вилками крестьяне всех безжалостно пытают,
Ложкой по лбу бьёт мартышка всех собак,
В кастрюле, как у Сина в голове, ночует рак.
В сковородке, из яиц, цыплята вылезают,
В чашках налёт, от прошлонедельного чая,
В пивной кружке ещё на два глотка осталось,
Ведь из неё в дуршлаг всё вытекалось.
В входную дверь фляги летают, словно стреляют с автомата,
И дядя Жора вспомнил про дешевые ножи с серванта,
Которыми он пробивал себе путь сквозь чеплашки,
Ножом для пиццы он порезал пиццу черепашке.
Садясь за стол, он вечно протирал свой глинянный бокал,
Но в этот раз, я кинув противень в него, сказал:
"Что за херня творится в этом доме, где нормальная посуда?"
Меня убило решето, летящая в меня, из неоткуда.