.
Вода в то утро потемнела. В вазе две мертвых мухи и одна сухая, похожая на тощего монаха, ромашка. Этот мир давно наказан любовью, долгим сном, цыганским сглазом и много чем ещё. Боль, не стихая, ползет во мне ленивой черепахой от кости к кости, истончая разум и заставляя видеть то, что было давным-давно (со мной ли?), обозначив лет десять в перспективе. Слоем пыли покрыты стекла окон, что выходят на безымянный переулок. Годы и город.. Я и их прочту иначе.
--
Вода в то утро потемнела. В вазе
две мертвых мухи и одна сухая,
похожая на тощего монаха,
ромашка. Этот мир давно наказан
любовью, долгим сном, цыганским сглазом
и много чем ещё. Боль, не стихая,
ползет во мне ленивой черепахой
от кости к кости, истончая разум
и заставляя видеть то, что было
давным-давно (со мной ли?), обозначив
лет десять в перспективе. Слоем пыли
покрыты стекла окон, что выходят
на безымянный переулок. Годы
и город.. Я и их прочту иначе.