Ты говоришь, что так происходит смешенье демонов и святых,
так слова обретают привычку жить от тела отдельно.
Рядом с тобой сквозь меня прорастают яблони и цветы,
вдали от тебя - чужие дома и поваленные деревья.
И это не то что сбивает с ритма, но делает мир ожидаемо недоспелым,
Подслеповатым детёнышем большой медведицы и центавра.
Всё, что я говорю и чувствую, неизбежно расходится с делом,
И не то что так будет вечно, но завтра точно. И послезавтра.
Мир как будто бы гасит фары, теряет резкость и по спирали скатывается пол'ого,
Незамкнутый круг, нисходящий танец вавилонских блудниц,
И не то чтобы я по пути совсем не встречала бога.
Страшно другое: если это и правда бог, он тоже катится вниз.
Может, однажды мир царапнет донный песок и вывернется наружу,
Станут вспышки серости на полотнах любви большой,
Но пока тут другие вспышки, другая музыка: слушай, слушай...
Слушай, попытайся выжить здесь, раз пришёл.
Я говорю, что так происходит выбор между тюрьмой и свободой молчать,
так в тебе умещается слово, способное уничтожить.
Самое смешное не то, что мы спорим о самых простых вещах,
Самое смешное, что мы говорим на поверку одно и тоже.