Ничего не осталось на память мне,
Кроме рисунков на выжженном полотне,
Стёртых дат в разорванном календаре,
Незабываемых сомнений о январе.
Не померещится ничего, кроме шороха
Шёлка в узорах знакомого имени.
Я согласен взорваться, если оно порох,
И готов быть потоплен, если оно ливень.
Растекаются письма, кровью идут слова,
Буквы взлетают синицей под сень небес.
Посмотри – обретаю себя посреди угла.
Порою покажется, что я уже исчез.
Повсюду несносный запах одеколона,
Что менялся в потоке твоих настроений,
Касаясь порога. И будто в полупоклоне
Застыло стекло в неимении отражений.
Бродят по комнатам шатко обрывки фраз.
Я услышал напевы, что раздирают слух.
Это был твой привет, и рассветный джаз
Заиграл вокруг. Я дрожал – оставался глух.
Тебе нравились крыши – изгибов страсть,
Но с тех пор я щекой припадаю к земле.
Скажи мне: что значит для солнца «пасть»?
Я глядел в упор – оставался слеп.
Мне снятся кошмары – твой тусклый лик,
Я в пучину вошёл – обернувшись стихией.
В дождях и туманах срываюсь на крик,
О тебе вспоминать больно невыносимо.
Переписанный вариант.