Весело

Инна Песенка
Ошибаются
в моем
пространстве
только
раз, два, три.

Сотри
имя мое.
Отправляйся
в странствие.
В мир,
где нет меня.
Сожалеть
не будем.
Можно
немножечко
поболеть.
Все же люди.

Я
человек
на треть.
Этого
достаточно,
чтобы
не смотреть,
понимая,
о чем речь.

Возможно,
не знал.
Меня надо
беречь
от лишнего.
Ближних
не обижаю.
Но и встреч
не обещаю.

Немногие
соответствуют.
А приветствую.
Да.
Не навсегда.

Глупее глупости
быть
ответственным
за слова
на словах.
 

Я не делаю
выводы
рано.
Израненная,
убираю
препятствия.

Голова
обязана
быть в деле.

Хотелось бы мне
или не хотелось.

"Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо."

<1908 — 1909>
Велимир Хлебников

Моё лицо
живет
в согласии
с концом
безобразия
бытия.

Нет потом,
и прежнее
исчезло.

Молчу.
Привязанностях.
Реакциях.
Даже
в своих
хочу.

Удальцам улыбаюсь.
Впрочем,
как и всем остальным.

Моё имя
стало стальным
и непроизносимым.

Избегаю
разговоров
о силе.
 
И вообще
разговоров.

Ваша небрежность
может стать
приговором.
И это
моя
нежность.

Не торопитесь
говорить
о тиранах
и
тирании.

Стихия.
У неё свой Кодекс,
свои правила.

Возмущения бесполезны.
На бурю и ветер
отправьте жалобы
небу
или тому,
кто там.
Отправили?
Не ответит.

Нет претензий к звезде,
скрывающей свое имя.

Выбрать, где ты.
С этими или с ними.

В реале все
раздеты.
В сети виден
идиотизм
ложного.

Хочется уйти.

У тебя есть шанс.
Скажи.
Это не сложно.

Быть.

Со мной.
Чистым.

Как пианисту
с чекистом.

Хочется
прошептать:
"Доколе???"
Но имя
троюродного
брата
Коли
мешает
серьезнее
стать.

И я Мать.
Можете
поругаться
в мою
сторону.

Чихать
не буду.
Безнравственно
здорова.

Чудо.