- Романия, ты когда объявишься? - Зейдельберг был явно недоволен тем, что я долго не отвечала на звонки. - Десять раз набираю тебе и все мимо твоих ушей. Дрыхнешь, что-ли?
- Нет. В библиотеке Ленина заказы оформляю. Звук выключила.
- Приезжай скорее. Алексей в больнице, состояние тяжёлое. Сейчас решается вопрос об операции. А у него для тебя информация есть о Жемчужном Богдане Вакховиче.
- Сердце? - спросила я.
- Не совсем. Срочно приезжай! - приказал Сокол и отключился.
"Завтра выборы. Открепительный не успею взять, если сейчас не выеду. А ну их, эти выборы! Без меня обойдутся. Женька сейчас в надёжных Борькиных руках. Сидельников сумел-таки отговорить моего пацана лезть в это болото под названием "Политика". Позвонив Женьке и выяснив, что он в студии звукозаписи работает с музыкантами, я немного успокоилась.
"И всё-таки интересно, что может знать Алексей о моём деде?" - подумала я и взяла электронный билет на ближайший Сапсан, который привёз меня в Санкт-Петербург в ночь.
Чтобы не разбудить маму, я тихонько на ципочках. прокралась в свою комнату.
- Доченька моя родная! - мама, конечно, сразу встала.
- Привет, ма! Ты знаешь, я хочу тебе сказать, что... в общем, ну.... я тебя люблю. Прости меня, пожалуйста, за всё. Я больше не буду язвить.
- Хм, - сказала мама, поцеловав меня. - Старо предание, да верится с трудом. Язвой ты быть не перестанешь. Но я тебя прощаю и тоже очень сильно люблю. Ты почему не предупредила, что приедешь?
- Ма, я сама не знала что поеду так быстро. Даже на выборы не пойдем с тобой затра. Открепительные взять не успела.
- Алексей в больнице, состоние тяжелое. Сокол Гершевич сказал тебе?
Я, молча, кивнула.
Продолжение следует