Какое это странное и страшное ощущение. Словно острой бритвой полоснули, отрезали кусок души и выбросили прочь. Сначала невыносимо больно. Потом боль притупляется, но приходит осознание того, что это навсегда. Не будет больше этого куска души, нет его и не будет. И нечем восполнить...
Только что живое и теплое прижималось к тебе всем телом, заглядывало в твои глаза, как будто ища в них поддержки, как будто спрашивая: "Ведь все будет хорошо, правда?". И вот оно лежит в коробке, свернувшись клубочком. Как живое. Но нет, уже никогда оно не проснется и не поднимет голову, и не выберется из этой коробки, не потянется, грациозно прогибая спинку, не прыгнет на колени, не замурчит от удовольствия...
17 сентября 2016 года перестало биться маленькое, но до краев наполненное любовью сердечко. От нас ушла Джесси.
Она умерла тихо, без мучений и агонии, о которой на всякий случай предупредил ветеринар. Просто закрыла глаза, как будто уснула. Ветеринар прицепил ей на ушко какой-то прибор. Через минуту прибор печально пискнул. Всё. Сердце остановилось. Ветеринар будничным движением отсоединил прибор, снял с лапки катетер и сказал: "Всё. Забирайте." И ушел, оставив нас одних. Нас, четверых взрослых людей, с трудом сдерживающих слезы, и ее, лежащую на столе без движения...
Такси летело по вечернему МКАДу, периодически сбрасывая скорость и почти останавливаясь в заторах. Я злился на распроклятое московское движение, в висках стучало "Только бы успеть, только бы успеть...". Таксист не знал, куда и почему я спешу в этот промозглый сентябрьский вечер и пытался развлекать меня пустой болтовней, чем бесил меня еще больше...
Я успел. Они дождались меня, как и обещали. Ирина открыла дверку машины и молча передала мне Джесси. Я удивился тому, что она была легкая как пушинка, почти невесомая. Джесси прижалась ко мне всем телом. Она узнала меня, точно узнала! Она заглядывала мне в глаза, как будто не веря, что это снова я держу ее на руках. Словно спрашивая: "Ты вернулся? Это правда ты?". Я сказал: "Привет, Джесси. Это я", и она положила голову мне на грудь. Я гладил ее по голове, чесал за ушком. Мы вошли внутрь. Я спросил: "Джесси, ты знаешь, что это за место?". Она снова посмотрела мне в глаза и отвернулась. Конечно, она все понимала...
Она появилась у нас в 98-м. Ей было месяцев пять. Жизнерадостный веселый неугомонный котенок, точнее, кошечка, породы "Русская голубая", уже успевшая познать боль человеческого предательства. Ее хозяева поехали в Штаты, чтобы осмотреться там и принять решение о переезде на ПМЖ, и принесли ее в ветлечебницу с просьбой "присмотреть". И не вернулись. Наша знакомая, которая работала в той ветеринарке, носила ее по друзьям и предлагала забрать к себе, но все отказывались. Мы были последними, кому она предложила ее. Ирина, увидев ее, даже не стала сомневаться, сразу поняла: "Да! Она моя!". Когда я в тот вечер вернулся со службы, Ирина меня встретила в прихожей словами: "А у нас кое-кто появился". Так я впервые увидел ее.
Потом мы придумывали ей имя. Ирина сказала: "Нужно что-нибудь, чтобы там было протяжное "с", кошки легче отзываются на такие клички". Вика предложила "Принцесса". А я "Джессика". Не знаю, почему. Просто первое что пришло в голову. Посовещавшись, решили назвать Джессикой. Или сокращенно Джесси.
Джесси любили все. И она любила всех. Она спокойно шла к любым незнакомым людям, приходившим к нам в гости. Она доверяла им. Запрыгивала на колени и мурчала. А еще любила положить передние лапы на плечо, а голову положить на них. Но терпеть не могла громких звуков, ругани и ссор. Сразу убегала и пряталась. Ирина называла ее "Наш индикатор шума". А ночью она приходила и устраивалась у Ирины на подушке, реже у кого-нибудь из нас на груди...
Джесси любила сидеть летом на подоконнике открытого окна и, задрав голову, разговаривать с воробьями. А они то-ли дразнили ее, то-ли пытались испугать, и пролетали прямо перед ее носом. Однажды Джесси не выдержала такой откровенной наглости и лапой "забила" воробья в комнату, а потом спрыгнула с подоконника и набросилась на него. Еле отобрали. А когда у нас завелись мыши, Джесси поймала нескольких из них и мыши ушли...
А еще она любила спрятаться в шкафу на полке с одеждой и не отзываться. Ходишь, ищешь ее. "Джесси, Джесси, кис-кис". А она молчит. И только когда догадаешься заглянуть в шкаф, она там лежит на вещах и улыбается, мол, ага, нашли...
Димка наклонял к ней свою коротко стриженную голову и она вылизывала ее. Димке это очень нравилось. Но сколько мы, остальные, ни подставляли свои макушки, Джесси только презрительно отворачивалась и фыркала...
Она ездила с нами в поезде через всю страну. Четверо суток в купейном вагоне. Она любила сидеть на верхней полке и смотреть в окно. И очень пугалась, когда по встречному пути с грохотом пролетал какой-нибудь очередной товарняк...
Джесси, как и положено, первой вошла в нашу новую квартиру. А когда мы делали ремонт, нам пришлось переклеивать свежепоклеенные обои в прихожей, потому что они ей "понравились" и она точила об них когти...
Она была в доме полноправной хозяйкой. Встречала всех домочадцев, возращавшихся домой с учебы, работы, терлась об ноги и рассказывала как прошел день и как ей было одиноко...
Она ездила с нами к друзьям на дачу на Новый год и так забавно изображала Снегурочку, сидя под елкой...
Редко какая кошка доживает до 18 лет. А Джесси дожила. По человеческим меркам она прожила больше ста лет. Увы, время безжалостно. Джесси постарела и начала сдавать... Очередные анализы показали, что она умирает...
Мы с Джесси не виделись четыре года, с того самого момента, как я ушел из семьи. Много воды утекло с тех пор, много событий произошло. Выросли дети. Димка сам обзавелся семьёй. Вика пока училась в институте, жила с Ириной. Вика позвонила мне и сказала: "Папа, Джесси умирает. Ты можешь больше никогда ее не увидеть". Я попросил только дождаться меня и вызвал такси. Вика прислала СМСку "Мы тебя ждем"...
Мы похоронили ее на лесной полянке под деревцем. Простились так, как прощаются с людьми. Димка деловито молча копал могилу и не соглашался отдавать мне лопату. Было темно, мы светили Димке фонариками сотовых телефонов, а он рубил неподатливые корни. Потом мы положили в могилу коробку и бросили каждый по горсти земли, прежде чем укрыть ее землей окончательно. Мы не сумасшедшие. Просто Джесси была достойна к себе такого отношения, какого достойны далеко не все люди. Она не умела лукавить, симулировать любовь или ненависть. Она искренне любила нас. Мы искренне любили ее...
Она ушла. Ей Там, наверное, лучше. Она встретит тех, кто ушел от нас раньше и так же будет их любить и мурчать, запрыгнув им на колени. Может быть даже она встретится с Зябликом. И попросит у него прощения за меня.
Прощай, Джесси. Когда-нибудь и мы встретимся с тобой и больше уже не расстанемся никогда...