Когда дитя не родилось, в мире ничего не изменилось.
Города жили своей обычной суетливой жизнью: люди и звери летали и ездили, ковыляли и бегали, плавали и ползали туда-сюда, каждый со своей целью; машины гудели, собаки лаяли, цветы распускались, а дома строились.
Круговорот воды в природе не давал сбоя: в одной части планеты хлестали тропические ливни, а в другой начиналась засуха; горные речки вспухали и стремительно неслись вниз по руслам, смывая все на своем пути, а торфяные озера незаметно мелели и зарастали.
Океаны исправно соблюдали график приливов и отливов; киты пускали к небу фонтаны пара; вулканы продолжали лениво подремывать, а некоторые из них в полусне попыхивали своими сигарами.
Исполнители самых разных жанров давали концерты в самых разных уголках земли, и слушатели самых разных возрастов и национальностей сходились послушать — такую разную, но такую объединяющую — музыку.
И все это ничуть не изменилось, когда дитя не родилось.
Не изменилось и через год, и через десять лет, и через сто, и через тысячу.
Но когда счет пошел на миллиарды, мир начал рушиться.
Сначала никто ничего не понимал; когда же поняли, никто уже не мог ничего исправить.
И тогда гибнущий мир вспомнил про дитя, которое не родилось.
Но было поздно.
И мир погиб.
Когда дитя не родилось, в мире ничего не изменилось.
Когда дитя не родилось, для мира изменилось всё.
(осень 2016)