Когда умру, как одинокий гений,
в забвении и полной нищете,
уснувши над венцом своих творений,
иль просто растворившись в темноте;
мой призрак бледный промелькнёт в пространстве,
а может это буду и не я,
но попытаюсь с дивным постоянством
вам доказать всю тщетность бытия…
Что от рождения весь путь до самой смерти
усыпан чем-то так похожим на стекло,
меня не Бог писать учил, учили черти,
да на бумагу всё же божие легло;
но кто-то брал и клал листы в растопку,
и хорошо, коль согревал огонь,
и освещая мне ночами тропку,
свечу держала женская ладонь…
Наверно мама шла со мною рядом,
куда вела, так важно ли теперь?
Когда в окно стучалась листопадом
и сквозняком пошатывала дверь;
я не боялся, знал, что не обидит,
всегда поможет, выведет на свет,
но пусть она вовеки не увидит,
как я во тьме блуждаю сотни лет…
Горит звезда давно на небосклоне,
я ей стихов немало посвящал,
она Любовь – причина всех агоний,
конечно всё ей завсегда прощал;
и бил родник из вечности жестокой,
но жажда до сих пор мне сушит рот,
и я иду, иду к звезде далёкой,
который год, мой Бог, который год…
Останутся для памяти, не спорю,
те строки от терзания души,
что не скажу ни разу в разговоре,
лишь прошепчу пред зеркалом в тиши;
то не молитва, заговор поэта,
таблетка сердцу, эликсир уму,
я на пути к сияющему свету
воскликну только: - Как и почему!?
Уйду ли я, как одинокий гений,
или уйду во славе и в цветах,
почив на лаврах всех своих творений
и даже тех, что лишь родятся на устах;
успеть бы мне их положить в копилку
и бережливо залепить её края,
а где-то ты вновь расчехляешь скрипку,
чтобы сыграть про тщетность бытия…