Бумагу ножницами на камне
ты резал, складывал оригами,
глядь - птичка выпорхнула из рук.
Сова над сумраком хлопотала,
ероша заросли краснотала,
глотали гати кошачий звук*.
А дождь гадюкою в щели крыши
сползал по балкам всё ниже, ниже
и просочился в конце концов.
Но дом бревенчатый не бумага,
он мокнул с тупостью бундестага
и строил каменное лицо.
Ловили капли тазы и швабры,
как блох, лазутчиков, чупакабру,
контрабандиста на корабле.
И мы той палубы пассажиры,
как две резиновые пружины -
с носка на пятку и на коле-
но вязких капель адреналина
мы не собрали и половины -
сто туч — распуганная кефаль.
Ложилось утро косой заплатой
и ондулининой в три обхвата,
на проржавелую пастораль.
А солнце штрифелем наливалось,
оставив птицы последней шалость -
на кровле пёрышка трафарет.
Дрейфуют замкнутыми кругами
по лужам листья, как оригами.
Бумага, камень и ножниц след...
.....
*птенцы ушастой совы кричат кошачьим голосом.