Нас не греют радиаторы в парадном.
Нам не сыплют корм на снег, как воробьям.
Не привычен нам хорей, как в книжке, складный -
нам глядит в глаза седой и мудрый ямб.
Мы стоим на перекрёстке магистралей
и сигналим вслед несущимся авто.
Наши втоптаны шаги на пьедестале
в тёмно-серый остывающий бетон.
Это нам хлестали ветви
по ногам.
Это нам взвивались ветры
к облакам.
Это нам стреляли в грудь.
Это мы торили путь
к неизвестным островам и берегам.
Наши головы, как утро, ледяные.
В нашем сердце дятел бьёт по клапанам.
Мы прожжённые и злые, мы - ИНЫЕ.
Мы безжалостно идём по головам.
Наши души из нефритового камня.
Наша жизнь со смертью в схватке буши-до.
Мы с кровавыми, но чистыми руками
в дверь выходим, позабыв надеть пальто.
Мы не любим славословий,
как хулы.
Наши взгляды холодны
и тяжелы.
Не в карманах кисти рук -
оперенье птицы Рух
на хвосте у каждой нашей стрелы.
Мы прониклись вкусом трав, политых кровью.
В чистом поле тоже воины - одни.
Потому мы и не любим славословья,
что уж слишком пустословию сродни.
Наши музы не боятся канонады.
Чёрствый хлеб не приедается, и стих,
если выношен и выращен, как надо,
как насущный хлеб для наших, для ИНЫХ.
Это нам труба трубит
за рекой.
Это нам уйти претит
на покой.
Это нам встречать закат.
Это нам нельзя назад -
ни солгать, ни поступиться строкой.