Сокол сел за руль после Бологого, где мы сделали небольшую передышку, заехав в гости к моим друзьям. В отличие от меня, Сокол ведет машину быстро и... молча. Такая вот у него особенность.
А я смотрела в окно на сменяющие друг друга названия городков и сёл и думала о том, как мне жить дальше. Думала о том, что несколько месяцев назад потеряла. А может быть и наоборот, нашла... Пусть через потерю, через свою тёмную сторону, но я встретила то, что ждала всю свою жизнь. Господи, ну где ты есть-то? С этой Инессой-протестанткой что ли? Или покой со своей бывшей обрёл? Вот и пусть эти две красавицы и дерутся за него. На ум сразу притча пришла:
"Однажды у Жемчужных Врат Святой Петр открывает дверь и приветствует троих вновь прибывших: миссис Балони, набожную католичку, миссис Бейкер, добрую протестантку, и язвительную мамашу Фейгенбаум, еврейку.
Приглашая женщин, Петр говорит:
— Сейчас вы вступили на небеса — это место, где все ваши мечты свершаются. Поэтому каждая из вас может сказать мне свое особое желание.
- Мое желание, — говорит миссис Балони, католичка, поглядывая на миссис Бейкер, - заключается в том, чтобы вы избавились от всех на свете протестантов!
- Боже мой! - восклицает Петр. — Как вы можете говорить это на небесах?
А что у вас, миссис Бейкер?
- Мое желание, - выкрикивает миссис Бейкер, протестантка, злобно глядя на миссис Балони, - уничтожить всех на свете католиков!
- Боже праведный! - вскрикивает Святой Петр. - Это действительно странно и страшно.
Потом, обернувшись к миссис Фейгенбаум, Петр разочарованно спрашивает:
— Мамаша, а у вас-то что?
- Ой, - говорит мамаша Фейгенбаум, размахивая руками. - Что у меня? Ах! У меня ничего - таки дайте уже моим подругам то, что они хотят!"
***
На светофоре, стоя в пробке, Сокол вдруг посмотрел на часы и, выдернув меня из тёплых объятий дрёмы, изрёк:
- Романия, а ведь мы непраильно сделали, что не пошли вчера на выборы.
- Почему? - спросила я.
- Пойти надо было. Отметиться и порвать бюллетени. Прямо на глазах у наблюдателей. Так мы бы выразили свою позицию, протест. А мы не пошли. И это значит, что мы показали своё безразличие к тому, что происходит. Это мне напоминает то самое, хохляцкое "Моя хата с краю - я ничего не знаю".
- Таки не патриоты мы, вы хотите это сказать? Или то, что мы задним умом крепки? И то, и другое - правда, к сожалению. Но, Сокол Гершевич, дорогой, любые выборы - это фарс, чья-то спланированная игра, в которой уже заранее известны победители и проигравшие. Тем более с этими тупыми электронными урнами. Человечество просто не нашло пока другого способа для выражения своей позиции в отношении власти, вот и играется в игрушки. Это ж прикольно: кладёшь бумажку и урна сама ее засасывает, как в болото. Иногда выплёвывает, будто срыгивает неугодное... Ну прям, как человек...
- Романия, ты пишешь о чиновниках, высмеиваешь их, дразнишь... Но неужели тебе по жизни не встречались порядочные чиновники, честно исполняющие свой долг?
- Почему же? Одному чиновнику я жизнью и здоровьем сына обязана. Благодаря его действиям я получила одну единственную на тот момент квоту в знаменитую Бакулевку, где и спасли Женьку. Так что... Есть среди них и Человеки с большой буквы и просто люди, честно выполняющие свой долг. Но их - единицы, как, впрочем, и среди нас всех. И поэтому то, что должно быть нормой, у нас возводится в ранг подвига... И вот это страшно. Мы превращаемся в рабов, подданных королевства кривых зеркал, которые кричат "Виват, король!", радуясь тому, что этот самый голый король-нахлебник просто есть. Ну, правильно, по себе же меряем... Но, знаете, Сокол Гершевич, величайшее достижение человечества в нынешнюю эпоху - это то, что мы можем относительно свободно говорить обо всём, обозначать свою позицию. Но обозначить, то я обозначила, а вот как бороться со всем этим дерьмом - не знаю.
"Для этого и нужны такие тяжеловесы, как та самая корова Инесса, к которой, вы, мадам, приревновали того, кто вам небезразличен", - послышался в голове скрипучий голос моего старого кота, возлежавшего на заднем сидении в объятиях огромного Карнеги.
Я вздрогнула и мысленно послала Калигулу на три известные буквы, потому, что он был, как всегда, прав.
Продолжение следует