Стали руки холоднее стекла,
сталь от скуки ржаветь начала,
дребезжит с ярой силой стекло, -
птица убилась упав на него.
На минуту я умерла,
ужаснувшись все поняла,
и дыхание сперло в груди,
на меня ты теперь не смотри!
Околела Птичка моя,
хотя время сошло января,
и теперь на моих руках
тело мертвое средь старых рубах.
Стала сердцем голубку я греть:
“Птичку верни мне, матушка Смерть!”
Только сердце моё теперь лед,
оно милую только убьет.
Я взмолилась упав на постель:
“Нету сил моих больше поверь!
И за что у меня лишь грубость в груди?!
Хоть голубке дай ты тепло, у меня отними!”
И исполнилась воля моя,
встрепенулось природы дитя,
расправив крылья, взлетело оно
и сквозь окно вдаль уплыло.
Тут забилось сердце моё,
Голос сверху: “Твоё сердце добро,
и за это люби и живи,
И всегда, ты, добром дорожи!”
Так и кончился день,
и луна отбросила тень.