Играл клавесин, и дулись листья
На подоконнике немытого окна,
Так обонялась замкнутость от жизни,
И тем теплей казалась нам игра.
Мы вышли покурить - темнели ночи
В аспектах мыслей каждого из нас,
И мы без робости плевали на обочину,-
На улицы проштопанный атлас.
И мы внимали запаху ночному,
Не чувствуя зловонья табака..
Все разошлись, и побрели мы к дому,
Не пропустив меж тем и кабака.
В том кабаке нам пелись песни ветра,
Его мы слышали за запахами утки,
За водкою - любви, пропавшей где-то
В объятиях зевавшей проститутки.
Не всё нам - рай и призрачность Эдема,
Мы - мыслили, шныряясь от тоски
В объятьях тучной мачехи - Богемы,
В которой: ноты, водка и соски.
22.09.16
“...Но я, попадая в плен ночей, блевавших музыкой и табаком, мелких пакостей и разного рода выходок, независимо от того, подпадал ли я под их власть или оставался себе хозяином, я никогда не желал притворяться, как эти потрепанные любители богемы, нарекавшие карманный хаос высшим духовным порядком или вешавшие на него какие-либо другие ярлыки, в равной мере прогнившие; я не хотел соглашаться с тем, будто малой толики пристойности хватило бы, чтобы выпутаться из этого вконец загаженного мирка”.
Хулио Кортасар «Игра в классики» (1963), гл. 2