сознание цепляется за известное:
ветхость стены. потолок. время местное.
из-под обломков вчерашних виселиц
я возвращаюсь к плетенью бисером
дней, заблудившихся в ткани вечности,
и отдаю этим дань человечности.
двадцать четыре - это преддверие
гибели времени в царстве материи.
это начало пути послевкусия
поиска истины в желчи и уксусе.
это начало последнего действия
пыточных сцен без суда и без следствия;
небо в окошке решетчато-синее,
после которого - только бессилие
перед возможностью все-таки выбраться.
двадцать четыре - последняя виселица,
собранная для иллюзии выбора
морфия или тряпичного идола.