С.Е.
Любимая, я просто человек,
наивен, скрытен, злобен, откровенен,
но без меня неполноценен век,
а без тебя я сам неполноценен.
Любимая, прости за боль обид,
их порождала глупая бравада:
я часто делал равнодушный вид,
чтоб чувства скрыть, а этого не надо.
Любимая, у века на краю
тебя с прощальной лаской обнимаю;
со мною не бывала ты в раю,
но ад прошла, я это понимаю.
Любимая, казнись иль не казнись,
всё видится порой в неверной призме,
но без меня ты не познала б жизнь,
а без тебя я не познал бы жизни.
Любимая, что было, то прошло,
затихли бури, отгремели залпы,
я сам не знаю, что произошло,
но без тебя бы, понял, я пропал бы.
Любимая, люби меня, люби,
пусть даже я любви твоей не стою;
смотри, луна, кровава, как рубин,
скрывается за горною грядою…
НЕ В СИЛАХ УДЕРЖАТЬ СЛЕЗУ!
О.И.
Пускай твой взгляд опять приснится,
пусть прежних чувств нахлынет рать,
когда дрожащая ресница
слезу не может удержать.
Через минуту поезд скорый
уйдёт, сминая краски дня,
пронзая русские просторы
вдали от Крыма и меня.
И невозможной станет встреча,
и горьким станет каждый час;
так, и врачуя, и калеча,
проходит время через нас.
Оно летит, оно несётся,
как поезд твой, в избытке сил,
палитра смазана красот вся,
что мир нам щедро подарил.
И по законам злой науки,
которой лучше бы не знать,
мы будем привыкать к разлуке
и друг от друга отвыкать.
Прощай, пусть взгляд твой
снова снится,
пусть льёт мне в душу бирюзу,
когда дрожащая ресница
не в силах удержать слезу…
И ТЫ ВОЛЬНА ЛЕТАТЬ!
О.И.
Ну что ж, во всём права,
пленяешь, как магнит.
Протиснулась трава
среди бетонных плит.
Зов жизни не унять,
стихиен, словно клёв.
Твои лицо и стать
обожествлял Рублёв.
С икон взираешь ты,
идёшь сквозь майский сад,
везде твои черты,
куда ни бросишь взгляд.
Понтийская волна
полна надежд моих,
когда сама луна
заглядывает в стих.
Она плывёт отнюдь
не наобум, а ты
во всём права – вот суть
любви и красоты.
Я миг тобой владел,
не выпущу, решил,
но все оковы тел
снимает вздох души.
Я не злодей, не тать,
я никогда не лгал,
и ты вольна летать,
как написал Шагал.