Что ж, погостил - пора и на погост.
Пока нет звёзд, пока ещё не поздно
считать шаги, свой отмеряя рост.
Пора, пора мне спешиться на прозе;
раздать долги, расставить понятых
по всем углам и выбраться из дому,
где я не я, а только ты и ты...
где полон слов невысказанных омут,
и каждый звук напоминает плач,
но нету слёз и вместо рта прореха;
Бетховен глух, а Бах... а Бах незряч,
и чище рифм - банальнейшее эхо.
Хотелось вплавь - но омут неглубок.
Рванул пешком - вдруг кто-то взял под локоть.
Подумал: чёрт! Но оказалось - Бог.
Ты, снова ты! А я - я снова проклят?
Уйди. Оставь. Навеки. Навсегда.
Куда-нибудь под сонные саванны!..
Пускай зальёт соседей всех вода;
им потолок - мне откровенье ванны -
что нет тебя, путь к Раю по струне
меж облаков рассыпался на ноты...
А смерть смычком водила по струе
песка песков - по лезвию аорты.
Играл оркестр на радиоволне
"Не счесть помех средь городского шума".
Застыл скрипач со штопором в вине,
и ветер выл, как сифилитик Шуман.
Сводя баланс мостами трудодней,
народ жевал семейный телевизор.
"Чем ночь светлей, тем в урне холодней", -
подумал бомж, выглядывая из-за
семи газет. Скрипел десятый год
от Рождества тридцатого столетья.
Бог прикурил от свеч последний "Бонд"
и вышел прочь. Никто и не заметил.