мысли давятся в ком у горла. у рта
не осталось слов, чтобы выразить их.
она тянет гантели каждый день два часа,
чтобы как-то себя всю собрать и сложить.
она делает графики, списки, часы,
кофе пьет, забывает утюг выключать,
у неё не наточены дома ножи.
изо дня в день всё сложней не кричать.
в час, когда опускается на гОрод ночь
она снова крутит итог как отчет:
«я плохая девушка, внучка и дочь,
только кексы мои получают зачет»
она их выпекает, любовно почти,
вымесит тесто, посыплет маком,
украшает, рисует кремом лучи,
бирюзовые иероглифы- знаки.
если снова она не испортила день-
кексы вместе, под чай, вечерком.
если всё ж появляется ссора как тень,
он отставит с кексами протвинь кивком.
и тогда, как обычно, в квартире одна,
она будет впиваться мыслями в ночь
то, чего не в силах исправить сполна:
«я плохая девушка, внучка и дочь»
её бабушка в сотне дорожных вёрст,
и её волнуют цифры и статус,
её мать пьет и как-то всерьез
дочери тоже пить предлагалось.
её парень, пожалуй, единственный тот,
кто заботиться, нянчится ласково с ней,
только кексов ведь мало, кексы-не торт,
и ему иногда тяжелее вдвойне.
кекс не спрячет обиду, не склеит бокал,
что лежит черепками у ног на полу,
в форме необъяснимых белых лекал,
и не сможет заполнить в душе пустоту.
и когда он уходит в улицу, прочь,
она тихо сползает спиной по стене
«я плохая девушка, внучка и дочь»
и спрос кексов падает резко в цене.
…от бессилья рисует иероглифы -знаки,
всё нежнее и воздушнее крем голубой.
и однажды она пересыплет мака
и уснет. навсегда оставаясь собой.