Анатолию Парпаре
Чудный город Кострома.
Все дома – как терема.
И окошки синие –
в серебристом инее.
На протоптанных дорожках,
завершая свой полёт,
снег ложится под сапожки
и,как иволга, поёт.
Волга пятый день стоит.
Леденцовый лёд блестит.
В белой шубке Кострома,
как Снегурочка сама.
А девчата – в полушалках.
Поглядишь – бросает в жар.
Что ни девка – то русалка,
что ни губы – то пожар.
Я одну из них прошу:
- Дай до дому провожу!
А она мне: - Ой-ли!
Обалдел ты, что ли?
«О» катается округло,
как горошина во рту.
Мне позор на всю округу,
а я бровью не веду.
Вот как голову вскружила
берендейская зима!
Не до жиру – быть бы живу.
Ну и бойка Кострома!
Вдоль Ипатьевских палат
я бреду, себе не рад,
вспоминая виновато,
что давным давно женат.
Простодушна и пряма
от высокого ума,
чтобы душу мне облегчить,
вслед мне шепчет Кострома:
«Белой скатертью дорожка –
на дорожке торный след.
Провожу тебя немножко,
приголублю напослед.
Я тебе наворожила.
Что – попробуй отгадать.
Будем здравы, будем живы,
значит, встретимся опять.
Приезжай когда-нибудь,
только жёнку не забудь.
Привези и жёнушку
в сладкую сторонушку!»