Всё лето Мария Михайловна Свекольникова ждала дочь с внуками, да так и не дождалась. То дни рождения у них там, то корпоративы какие-то, то в отпуск обязательно к морю надо ехать. Да мало ли причин у деревенских горожан, чтобы не ехать на родину. А мать ждёт, сердце неволит, тоскует. Вот уж и август отгорел, и первые дни сентября пролетели – картошку пора убирать, а они всё не едут и не едут, и не звонят. Терпение лопнуло, сама позвонила.
- Алё! Наташа! Здравствуй, доченька!
- Здравствуй, мам… Ну, как ты там, не хвораешь?
- Слава Богу, держусь… а вы чего не едете? – картошку пора копать…
- Ой, мам, даже и не знаю, что сказать – запарка сплошняком: мальчишек в школу отвези, Люсеньку в сад, ремонт вот начали делать, а то совсем страмота уже – все обои разрисованы, обшарпаны, паркетины выскакивают – того гляди, ноги свихнёшь…
- Да я же не про будни говорю – в выходные можно приехать…
- По выходным тоже светконец – у детей культурная программа: Стасик единоборствами занимается – соревнования у него, Венечка футболом увлёкся – на матчи возим, Люсенька цирк обожает – животных любит, короче…
- Дак, у меня кот есть, коровы вон в поле пасутся, гуси по улице расхаживают, куры, Анька Лаптева козу завела – приезжайте и любите себе на здоровье, а драться и в футбол гонять и тут можно – вон места сколько…
- Нет, мам, это не то…
- Значит, картошку мне одной убирать?
- Ну, не злись, что-нибудь придумаем… что ты молчишь, обиделась?.. ладно, в субботу будем… жди…
Мария Михайловна положила на стол телефон и стала ждать субботу. Всю неделю намывала, настирывала, наглаживала, где смогла покосила, где достала подкрасила. В пятницу напекла пирогов, настряпала пельменей, щей наварила. Всё хорошо, всё ладно, одна незадача – кот не пришёл. Обычно, ночь гуляет, а утром, часов в шесть-семь, как штык, на крыльце. Она сразу поняла, в чём дело, но надеялась на снисходительность, на скорое разрешение. Словом, сидела и ждала двумя ждалками.
Суббота. Машина подъехала в начале десятого. Бабка схватила со стола шоколадки и побежала встречать. Сердце оборвалось – из машины вышел только зять.
- А где Наташа, Стасик, Венечка, Люсенька где?..
- Здравствуйте, мама… они не смогли… да вы не волнуйтесь – мы с вами вдвоём управимся…
- Я не волнуюсь – я скорблю…
Картошку выкопали до обеда. Пообедали, вздремнули часок и опять за дело. Перебрали, рассыпали по мешкам. Зять на тачке стал возить мешки и опускать в подпол, а Мария Михайловна пошла ужин готовить.
За ужином выпили.
- Ох, и вкусные у вас пироги, мама, – у Наташки такие не получаются…
- Я всё делаю с молитвой…
- А отчего Вы такая грустная – если это из-за них, слово даю, я их в следующий выходной, кровь из носа, притащу…
- Кот у меня пропал, Ластик, второй день не приходит – никогда такого не было…
- Придёт… они, бывает и по неделе где-нибудь шатаются, потом являются – здрассьте вам с кисточкой, дайте пожрать, пожалста…
- Нет, это не тот случай – я знаю, где мой Ластик – он в тюрьме…
- В тюрьме?
- У соседа… у Сашки…
- У Александра Иваныча?
- У него живодёра, у него…
- Извините, мама, но чтобы так говорить о человеке, надо иметь неоспоримые доказательства…
- Да видела я эти доказательства… в четверг вечером, слышу, куры у него всполошились, и Сашка как начал орать-материться – ну, думаю, опять к нему лиса наведалась – его частенько лисы навещают…
Зять улыбнулся.
- Любят…
- Ага, курятину… а когда вчера утром Ластик не пришёл, я поняла – это он, негодник, на чужое позарился и его сцапали…
- Ну, тут уж, извините, ничего не поделаешь – частная собственность…
- Да мы с ним говорили на этот счёт… я сказала ему, Саша, ты, если что, турни моего дурня, но не сильно, не калечь, не убивай… а он ведь чумной, на руку скорый, чуть что, сразу за ружьё… или возьмёт лопату да как пульнёт в чужую корову, которая, дура, приблизится к его владениям… одну кошку Аньки Лаптевой пристрелил на месте, а другую привязал к забору и три дня так держал, голодом морил, проходит мимо пнёт… а моему он худшее придумал наказание…
- Да с чего вы так уверены?..
- Утром сегодня, часов в шесть, вышла, слышу, Фишка его заливается, и второй кобель, цепной, Султан, тоже… пошла туда, смотрю в щель: посреди двора ящик перевёрнутый, на ящике гиря, к которой он раньше корову привязывал, чтобы далеко не убредала, собаки вокруг ящика бегают и брешут, не умолкая… я позвала: Фишка, Фишка – ноль внимания – обычно, только услышит мой голос, сразу бежит – я ведь его подкармливаю, жалко – у Сашки-то они в чёрном теле держатся… ой, как сердце болит – там мой Ласточек, там – точно знаю, он его сперва бил – ногами, палкой – все рёбра небось переломал, ирод кривоногий, потом под ящик посадил и собаками травит – нервы взвинчивает-стращает, чтобы навсегда запомнил…
- Да-а-а, ситуация… пойти, что ли, морду ему набить…
- Посадят – он говнистый, сразу милицию вызовет… завтра утром, если не выпустит, сама схожу…
В воскресенье утром кот не пришёл. Проводив зятя, Мария Михайловна пошла к соседу. Дошла до начала его забора, остановилась. Нет – думает – дальше ни шагу, сам выйдет. Стоит, молится, глаз с калитки не сводит.
Калитка скрипнула, вышел, с вилами, на поле идёт – навоз разбрасывать. Увидел соседку, изменился в лице, остановился.
- Чего тебе? Дело ко мне имеешь?..
- Да, нет, так себе, иду… гуляю… здравствуй, Саша…
- Здорово, коль не шутишь…
- Ты кота моего не видал?
- Нет, не видал… не бойсь, придёт, шалавый твой, никуда не денется…
- Ну и ладно… как сам-то?
- Да ничего хорошего…
- Прямо так уж и ничего…
- А то ты не знаешь моё положение: старуха который год не встаёт, всё сам, всё сам… чуть проморгал, с печкой, скажем, провозился, готово, под себя сходила – на тебе подарочек, меняй бельё, подмывай, стирай, а ещё за скотиной ходи, огород, пчёлы, сено, картошка… трактор сломался, вторую неделю с железками обнимаюсь – думаю, если не починю, картошку вручную убирать придётся, а потом и пахать надо…
- Ну, не плачься, картошку убирать сыновья с жёнами приехали, помогли… а железо ты любишь…
- Не скрою, люблю – я с тринадцати лет на тракторе – ноги до педалей не доставали, рычаги ворочать сил не хватало, а ворочал, и доставал – куда же было деваться, не воровать же идти…
- Может и хватит уже ломаться-корячиться, может тебе сократить хозяйство-то – чай не юноша…
- Я уж и так сократил – корову продал – от сердца оторвал…
- И быка продай – сразу какая гора с плеч…
- Эх, мать, вижу, куда ты клонишь… а что буду делать, к чему руки приложу, каким интересом время заполню – это ведь не день, не два?..
- Ты пенсионер, тебе уже за восемьдесят перевалило – успокойся, телевизор смотри, книжки читай, природой любуйся – красота-то какая вокруг… за грибами когда последний раз ходил – лес-то вот он – только руку протяни…
- Некогда, мать, некогда…
- Ты и злой такой от того, что уставший…
- А с чего мне быть добреньким, что впереди у меня? – ничего – никакого просвета – смерть… Ай, да ну тебя…
Старик нервно махнул рукой и быстро пошёл к навозной куче. Вдруг резко остановился, повернулся.
- Или не слыхала, сказано: Бог труды любит…
- Да, но не сказано, трудитесь до безумия – а сказано, любите…
Старик опять махнул рукой, в три прыжка достиг цели и стал яростно разбрасывать удобрение.
Где-то через час, Мария Ивановна, уже сливу перебирала – варенье варить, слышит, или показалось, Ластик голосит – зовёт. Выбежала на крыльцо, и правда – он: губа разодрана, шишка на щеке, левая задняя лапа поджата – стоит, стонет, рычит, шипит в сторону соседа – жалуется.
- А ты как хотел – по чужим курятникам шастать… ладно, герой, пойдём лечиться…
22.09.16
11:22