К 80-летию Юрия Лужкова
Нет, он не Ленин, он другой, хоть и влиятельный изгнанник. Его воспел пчелиный рой, когда вовсю градоначальник права, свободы защищал и сбереженья насекомых. Те бочкой меда натощак были одаривать готовы. Он мог вполне на наш язык перевести с пчелиных прений их маетное «жи-жи-жи»: мол, и у нас с жильем проблемы. Замучил страшно тот же бич квартирный, о котором Воланд сказал однажды, как москвич, что он изрядно всех испортил.
С тех пор прошло немало лет, голов и кепок послетало в кроваво-жуткий винегрет, но «жи-жи-жи» живет и жалит. Я тут ума не приложу, как хор пчелиный мэр расслышал сквозь «Черкизон» и автошум, что ушлый жук? Быть может, свыше ему в награду кто послал невероятно чуткий орган и этот горестный сигнал Лужков угадывает сходу? А что, с фамилией такой средь какофонии московской дано ему расслышать рой, как у стожка на сенокосе. С косой на «ты» и – «вжиг-вжиг-вжиг», по ходу пчелок вдохновляя, мэр обещал, что будут жить с комфортом при столичном рае.
Юрий Михайлович усек: в «час пик» строительного бума Господь послал ему намек пчелиный тот, как голос трубный. Ну, кто еще, как не они – трудяги в полосатой робе – готовы лишь за трудодни свой коммунизм, жужжа, построить. Их плодовитая родня нектар целебный добывает. Чем не коммуна, что до нас давным-давно существовала. Такая Соросу, поди, с его-то трутнями не снилась. Наш коммунизм бы победил, когда бы пчелы нас учили не задирать свои носы с цветов в садах на дикий Запад и в соты яд не заносить, живя лишь на одну зарплату. Да, был нам горек отчий мед, запретный слаще показался. Сполна «вкусили» мы дефолт, но пчел ценить не перестали, поскольку с ними заодно, к соборности имеем тягу. Нас пробует через кино переродить «прогнивший» Запад, так что порой не узнаем самих себя на том экране и вслед за Юрой Шевчуком всё вопием и вопрошаем.
Разносят нас, как листопад, судьбы воздушные потоки… Умчал Лужков в Калининград – знать, не альпийской он породы, чтоб пчелки усыпляли боль в лугах в момент духовной смуты, и не «осыплет» алкоголь мозги ему, хоть он и русский. Пусть не есенинский типаж и мыслит, впрямь, не кучеряво, но не для кепки голова его идеями сияет. Он не Владимир, не Ильич, что расплодил рой большевистский, и уж, поверьте, не чекист. Как Пастернак, – не небожитель. Кулак, что статью, что умом в том благородном смысле слова, с которым землю мы спасем, поскольку та для нас – основа. Лужкова, как не назови, пчелиным королем, гречишным, он взглядом спросит у земли: «А ты мне доверяешь?» Слышу, усталой матерью она его благословляет только: «Ну вот, гляди-ка, целина. Силенок-то осталось сколько?»