Вновь в пшеничных полях Вифлеема
соловья услыхала Руфь…
Перед девой встала дилемма,
что улётнее: хвост или клюв?
О хвосте соловья знала дева
от мангусты ужаснейший факт:
нету, дескать, конца где – то слева
у соловушки, - жалкий левак!
А о клюве его Руфь узнала
от очковой змеи вообще
лимерики такие… Мол, справа,
на ноздре соловья буква «ч»
лиловеет затменной звездою;
от неё и пошёл весь сыр – бор:
перезвон долготы с широтою, -
пересуд, перегон, перебор.
Руфь решила сама подобраться
к соловью, чьё в пшеничных полях
слово веское радо стараться
неизменно на риск – не на страх.
Перешла золотистые волны
и увидела дерево Йомм.
А под деревом – юноша полный
да вдобавок в уме не в своём.
Руфь к нему с одиноким вопросом:
парень, как мне пройти в сердце тьмы –
к соловью? Тот лишь шмыгает носом:
извиняй, соловей – это мы.
Понимаю, что ты не в восторге.
Не такого хотелось тебе
певуна, пусть от корки до корки
и прочёл Книгу книг в серебре.
Ты другого б, быть может, желала
повстречать среди рыжих полей.
Чтобы взгляд был острее кинжала,
но и лилий, лилий нежней.
Но и я лыком шитый едва ли.
Не смотри, что я бледный жирдяй.
Приглянулась ты мне, хали – гали.
Ты понравилась мне, извиняй.
И другого, Руфь, выхода нету,
только так – неземная любовь!
Я искал тебя по всему свету,
Книгу книг стёр, как ноги, я в кровь.
Что стоишь, неподвижно и прячешь
ты в ладони льняные глаза?
Решено: ты и я. Не иначе.
Слышишь? Это за нами: гроза!