Ты летел через время ввысь,
жёлтым шарфом ловко цепляя ночь;
если где-то растут цветы,
то они, как роза твоя, - точь-в-точь -
острошипы в чужих руках,
но молчат покорно, страшась любви.
Кто не знает в лицо врага,
сорняки-баобабы нещадно рви!
Мне сегодня стеречь рассвет
на морковных грядках, где розам - смерть.
Астероид звездой согрет,
под ладонью - светится лисья шерсть.
Ни любовью, ни дружбой сыт
не бывает вулканий коварный бог;
я под грохот его копыт
заклинаний древних ломаю слог.
А в пустыне шальной самум,
обломавший крылья, распят жарой,
за барханью упал кайму -
обречённый на тьму, но ещё живой.
У него по карманам - сон
да песка раскалённого тонкий скрип,
колокольчика перезвон...
И барашка в ящике голос хрипл.
В полумраке небесных сфер,
опылив тычинки цветущих звёзд,
новоявленный люцифер
свет неверный на углях тебе принёс.
И, увидев суровый лик,
ты сбежал отважно. И жёлтый шарф
к обнажённым ногам приник -
и укус замедлил поспешный шаг.
Я простила - за взмах ресниц,
я осталась, тебя не в пример мудрей,
мой опальный, несчастный принц,
заклинатель лис и пустынных змей.