Где-то так
Вот окно косой посадки.
За окном универмаг.
Пахнет кошкой на площадке.
Жизнь поэта. Где-то так.
Он глядит в окно и курит,
Курит и в окно глядит
И бросает со всей дури
С неба мусор, паразит.
Он женился б на хорошей,
Навершил полезных дел.
И сейчас еще, быть может,
Мог бы, если бы хотел.
Нехорошая картинка
На выцветшей лужайке
Под эркером моим
Уселся попрошайка,
Угрюм и нелюдим.
Сидит, зараза, долго
И с места ни ногой.
Ни красоты, ни толка
С ногою-то одной.
Живем мы некрасиво.
И вид в окне не тот.
И баночку от пива,
Подлец, не подберет.
Золотое сечение
С антарктической нежностью льда
Ты проводишь по горлу пером –
Ты ведь чувствуешь, где и когда.
Даже знаешь, как будет потом.
Поручился бы ангел любой
За бесплотное свойство души,
За бескровный надрез ножевой –
Нет там крови. Без крови пиши.
Вот и черт поклянется любой –
Там находится склянка чернил.
Вместе с тем, что пропил и пролил.
И за то, что остался живой.
В ней бумажные души стихов
И чернильные нитки руки.
И летают, как птицы, легко
Этих душ отрывные клочки.
На склоне дня
На склоне дня, когда заведено
Благодарить Божественную Милость,
И я предпочитаю пить вино
За сложенную голову светила.
Каким перстом в могилу б не свело –
Оно мертво. Куда живей стекло,
Где солнце виноградное хранилось.
Пусть ночь темна, зато оно взошло,
И ни единой капли не пролилось.
Как дерево растет
Кто здесь кричал, тот больше не зовет.
Как ночь, растет мышиная гора
Под долгим взглядом северной звезды,
Как земляное дерево, растет.
Садовник в сад выходит по утрам,
Когда на ветках оборвет плоды
Неумолимость зла или добра.
И вот он, вот рождается восход
На перепутье Стикса и Днестра.
Сейчас и птица песню заведет,
Едва лишь кости вынет из костра.
Сушка
Все так же вешают белье
Безруко машут рукавами
Рубахи – сами-сами-сами –
И век как зеркало мое
В металлопластиковой раме
Сухие зернышки клюет
Берет распиской и стихами
И ни черта не отдает
Бражники
И каждый норвежец, простой, как селедка,
В снегу по куриному следу прочтет:
У птиц не бывает смешная походка,
У бражников неба остался полет.
А дальше им светят горячие страны,
Холодное небо и птичья тоска,
Клыки гарпунов и китовые раны
И ваша Норвегия издалека.
Но, шляпу с башкой задирая неловко,
Глядишь и уже не отводишь глаза.
И можешь придумать стакан перстеневки –
Я вижу следы, уходящие за…
Облако ворон
Летит по небу облако ворон,
Летит по небу ангел сизокрылый.
Их липа с голых веток отпустила,
Их тополя выходят на поклон,
А зритель воздух выдохнуть не в силах.
Но месяц есть еще до Рождества,
До белых птиц на белых деревах,
Когда любви не надобны слова,
Повел плечом – зажгло и отожгло.
Но вот уже виднеется едва
За враной тучей рваное крыло.
А ты стоял и плакал: «Как же так?..»
И вместе с ними по небу летел.
И с берега на облако смотрел,
На тающее облако смотрел
И так и не увидел ни черта.
Ветреные дни
Летят две белых простыни,
И поднимает ветер крылья.
В такие ветреные дни
Безрукий колокол звонит
И рвут веревки сухожилья.
………
С ума сошедшею зимой
В такой же точно год
Вот так с веревки бельевой,
Лишь ветер запоет,
И все ничтожество мое,
И бездну в глубине
Однажды в небо унесет
На белой простыне.
Выход солнца
Вот солнце, сжатое в кулак,
Сквозь тучи брешь пробьет –
О, добрый знак,
Хороший знак!
Но голову печет.
Когда само смутится так,
Что с неба упадет,
Поймешь – и это добрый знак,
Еще добрей, чем тот.
Край
Белая, уставшая от сна,
С пряником зима в окне стоит.
Дождались. А сердце не стучит,
И сама от счастья не пьяна.
Здесь в забытом Господом краю
От гостей хорошего не ждут.
Постоят, посмотрят и уйдут
В жизнь свою и в пряничность свою.
Спросит братец старшую сестру:
– Кто к тебе сегодня приходил?
– Это ангел снился поутру.
– Белый?
– Белый.
– Значит, Гавриил.