Он пришёл внезапно. Пришёл без спроса, скинул на пол вещи и понеслось.
Он меня всю жизнь называл отбросом, говорил, что видит меня насквозь.
Говорил, что я лишь щенок, не смею на него смотреть теперь свысока.
Для меня казался он хищным змеем. Как же мать терпела его. Ну как?
Как она впустила в наш дом такого? Как она посмела его любить?
Я готов терпеть мужика другого, но вот с этим я не сумею жить.
Говорил я маме, что б он собрался и ушёл из дома куда-то прочь.
Только мать не слушала, он остался. Я никак не смог больше ей помочь.
Но однажды слёзы в её глазах. Я спросил тихонечко: "Как ты, мам?"
С сигаретой в жёлтых своих зубах дядя заливал в себя двести грамм,
и стакан гранённый стучал о стол, и звенела полая уж бутыль.
Мама издавала скулёжный стон и ему кричала: "Прошу, остынь!"
Только он не слушал, лупил её. Каждый день безжалостно избивал.
Я молился Богу: "Пусть он умрёт!" Только Бог на это не отвечал.
И тогда я крикнул: "Эй, ты урод! Как посмел ты руку поднять на мать?!
Тебя ненавижу..." Заткнув мне рот, дядя и меня начал избивать,
Детский крик заполнил весь двор и дом. Мать его толкнула и он упал.
Как она посмела жить со скотом? Кем он был, я этого ведь не знал.
Но тогда мужчина поднялся и с одного удара лишил мать чувств,
До сих пот в грудине моей болит, до сих пор от этого я лечусь,
Только помню ясно всё, как вчера, как схватил я кухонный мамин нож,
Я его ударил, в груди дыра, и предсмертный хриплый совсем скулёж.
На меня смотрел он с простой мольбой, а меня пронзил леденящий ток,
Когда, шевеля лишь одной губой, он промолвил тихо: "Спаси, сынок"
И мне стало пакостно на душе, безобразя сильно моё лицо.
"Закрой рот паганый свой и зашей! Никогда ты не был моим отцом!"