Душа была простой и чистой,
и расцветавшей наобум.
В селе, которому лет триста,
мной овладела святость дум.
Чернели избы и коровник,
и древний пень, покрытый мхом,
с ним рядом отцветал шиповник.
Себя считал я женихом.
С тобою, сельский мой журавлик,
мы целовались в первый раз,
когда смотрел Морозов Павлик
с экрана клубного на нас.
Казалось, мы одни на свете,
когда вокруг тоскливость луж.
И мы, взрослеющие дети,
мечтали: ты - жена, я - муж.
Прощались долго, до рассвета.
Дол пел мне: ты не одинок.
Но плавно исчезало лето
и стыло будто чугунок.
Прошёл июль. Кончалось детство,
и в том никто не виноват.
От грусти никуда не деться.
И началась пора утрат.