Вот интересно, читатель, с тобой тоже так бывает - идёшь, едешь куда... или на месте сидишь, ешь-пьёшь... и вдруг бац! -
всплывает перед тобой лицо человека, о котором ты и думать забыл? Потому что не видел его почти пятьдесят лет.
Сегодня со мной такое произошло. В автомобильной пробке. На светофоре какой-то разиня въехал на своей "бэхе"
в задок буса-маршрутки. Дорога стала вдвое уже. И водилы, как могли, протискивались в обоих направлениях мимо
застывших объектов ДТП...
В этот самый момент и всплыл в памяти мой одноклассник Сёма Ритберг.
Одноклассник - громко сказано. Когда мы пришли 1 сентября в шестой класс, то обнаружили в коллективе новенького -
дылду, который на голову был выше самого высокого из наших. Классная Янина Абрамовна представила новичка,
добавив при этом, что у Сёмы были проблемы с учёбой, поэтому он оставлен на второй год, и теперь мы - его "школьная
семья, в которой, как ей хочется верить, у Ритберга появится стимул к учёбе и высокие оценки".
Оптимизм классной нам был непонятен. Ей навязали отстающего мальчишку. Причём, её же коллеги. Из нашей школы.
Он не свалился с неба. Просто остался на второй год. И учить его будут те же самые преподаватели, которые за прошлые
четверти ничего не вложили в сознание этого оболтуса? Откуда у него вдруг появятся "стимул и высокие оценки"?
Тем более, сам Сёма проговорился, что он уже "дважды второгодник" - в третьем классе также пережил подобный "шаг назад"...
Будь Ритберг иного склада характера, прояви он себя хоть в чём-то - игре в футбол, в пинг-понг, в художественной
самодеятельности - жизнь его в нашем классе была бы такой, как надеялась Янина... Но этот паренёк жил обособлённо -
на занятия ходил по собственному расписанию, в разговоры не вступал ни с кем, в школьных разборках между пацанами
не участвовал, макулатуру собирать отказывался... И внешний вид его... честно скажу... От него постоянно чем-то воняло.
Сопли текли. Оттого говорил в нос. Одежда лоснилась. Обувь ни разу не видала крема...
День за днём, неделя за неделей... начал Сёма Ритберг подкумаривать пацанов 6-го "Б" класса "не по-детски". И Сёму стали бить.
Сначала один. Потом второй... третий... Дети, если остаются без должного присмотра взрослых, иногда являют миру такую
жестокость, от которой сами же по ночам ссутся во сне. Никто не считал для себя зазорным навешать Ритбергу пендалей
или зацедить кулаком в глаз - ведь тот был на голову выше любого из нас. Однако труслив. Зажимал ладонями уши и что-то
выл в те моменты, когда его лупили... Затем вырывался из круга. Хватал портфель и тараном вылетал из класса.
Неделю-две мог не приходить в школу после этого. Мы не особо заморачивались его прогулами, так как не считали своим товарищем.
Несведущий читатель может мне попенять - не было ли это с нашей стороны актом антисемитизма? Дураку ведь ясно -
Ритберг Сёма был евреем не только по фамилии.
А никакого антисемитства! Школа наша была еврейской. На 95%. Славян, румын, поляков, молдован - соответственно,
оставшиеся пять процентов.
Сёму избивали свои. Причём, с завидным постоянством. От них же ему доставалось и на улице. Ведь они жили с ним
по соседству в квартале, где во время войны было еврейское гетто...
...Не помню, что явилось искрой, воспламенившей в тот день очередное "пламя ненависти" к Ритбергу... Хорошо помню
причину, положившую конец мальчишеской жестокости. Мы к тому времени уже так распоясались, что считали себя
вправе прийти к человеку домой, вызвать его на улицу... и отвесить ему люлей на глазах соседей, родителей...
Вспоминаю сейчас всё это... и так стыдно самому перед собой, что выть хочется...
Пришли мы, значит, к Сёме. Жил он в квартире, дверь в которую вела прямо с тротуара. В цоколе дома квартира располагалась.
И была не просто жилищем - дворницкой!.. Там и проживал Сёма. Как оказалось, с мамой и бабушкой.
Кто-то из них, вероятно, и получил это служебное жильё. Ни мамы, ни бабушки никто и никогда в школе не видел.
Представители районо сами устраивали рейды в "неблагополучную семью", проверяли условия быта Сёмы и назначали
очередную для него "ссуду от советской власти" - ботинки, пальто, костюм...
На школьной линейке потом всё это с помпой вручалось мальчишке...
Но... я вернусь в тот самый день. Позвонили мы. То есть, на кнопку несколько раз нажали. Однако звонка не последовало.
Стали колотить руками и ногами. Дверь распахнулась. На пороге стоял Сёма и сверху вниз разглядывал нас.
Гулливер прямо!!! Если учесть, что в школу он пошёл почти в восемь лет, не хватало двух месяцев до семи,
то старше нас он был... кругом-бегом на три года.
Я ж говорю - Гулливер! Беда которого - в доброте и неконфликтности.
Чего не скажешь о злобных лиллипутах, стоящих вокруг тёмного портала, за которым протекала неизвестная жизнь нашего
одноклассника Ритберга.
В этот раз Семён был настроен боевито - сказывались родные стены. Кто-то с ноги саданул его в пах. Но не попал.
Скользко было на улице. Не так мы резво двигались, как нам лёд подсирал - падали, кувыркались, вскакивали и снова летели
наземь... Куча мала! Всех раззадоривал тот факт, что в этот раз Сёма не собирался включать заднюю - отбивался от нас, как мог...
И тут...
Я никогда ничего подобного не видел до того. И не слышал. Нас привёл в чувство нечеловеческий вой, который издавала
женская фигура, возникшая на пороге Сёминой квартиры. Растрёпанные седые волосы закрывали её лицо.
Грязные руки сдавливали голову - точь в точь, как Сёма реагировал на драки в школе - её трясло, а дрожь передавалась голосу,
отчего крик вибрировал...
Я не знаю, как звучали иерихонские трубы... Жители Иерихона целых шесть дней держали осаду.
Нам хватило одной минуты -
увидеть, обосраться от ужаса, вскочить со льда и задать стрекача, кто куда.
Это была мать Семёна - глухонемая сумасшедшая. Её он любил и стыдился. Она подарила ему жизнь, полную мучений.
Рано повзрослев, он оставался при том куда глупее тех, кто намного младше его...
Как бы то ни было, после того случая... в каждом из нас стали происходить перемены. Прежде всего в сознании.
Подробности о матери Семёна мы узнали после "знакомства" с ней. Не скажу, что Сёма стал ударником в учёбе, но...
к концу года на его табель "твёрдого троечника" не могли нарадоваться педагоги нашей школы. Вместе с нами он перешёл
в седьмой класс. Однако по возрастным критериям, как-никак 16 лет парню было, его решили доучивать в вечерней школе.
А днём он посещал ПТУ, где учился на мастера по индпошиву обуви.
Пути-дорожки наши разбежались в разные стороны. Дальнейшая судьба его, не буду врать, мне абсолютно неизвестна.
А сегодня - ну, надо же - вспомнился... Засранец! Для чего???
...чтоб моя супруга меня спросила:
- Что там такое печатаешь, ажно слеза из-под очков выкатилась? Не подвиги ли свои молодецкие вспоминаешь,
сентиментальный мой???
- Нет, жена! Стыдуху свою и дурь малолетскую искупаю...