Плывёт тёмный полдень, конец ноября.
Скажи мне, мой друг, ведь всё это - не зря?
Мы с тобой, слава Богу, ещё невредимы,
Но домой не вернётся и половины.
По грязным, забытым, разбитым дорогам
Идём мы вперёд, ведь осталось немного.
Мы будем идти, нам нельзя отступить,
Нельзя убежать и о об этом забыть.
Я скажу тебе правду, скажу так, как есть:
Уже не могу ни поспать, ни поесть,
Не могу своих глаз я прикрыть ни на миг,
Чтобы образ их скорбный предо мной не возник.
Их считать я давно уже перестал.
Лучше бы вовсе и не начинал,
Едва вспомню тех, кто был в первом десятке,
Так дрожь пробирает по самые пятки.
Среди них и чужие бывают, и наши.
Не могу расхлебать в голове своей каши,
Я не помню уже лиц родных и знакомых,
Но до сих пор вспоминаю тот промах,
Ту пулю, что прошла от меня в миллиметре.
И мой выстрел. Он остался тогда безответным.
Я помню лицо молодого бойца, его взгляд,
Я смотрел на него, на него, мертвеца,
Но поверить не мог. И сейчас не могу до конца.
То мне чудился в нём самый первый убитый,
То второй, то десятый, то и вовсе забытый,
И тут самого я себя в нём увидел.
Поверь мне, мой друг, я узрел свою гибель.
И спокойно мне стало. Спокойно, и ясно,
Что всё, что мы начали - было напрасно.
Всё тяжелее становится небо.
И всё тяжелее мне с каждой победой.
С нашей, чужой, это всё уж не важно.
Будь сильнее, мой друг, будь хитрей, будь отважней.
В том бою я погиб, пусть не телом, но духом.
В душе мой боль лишь царят да разруха,
Уж не лечат молитвы глубокие раны.
Не помогут больницы, лечебницы, храмы,
Мне вины искупить уж ничто не поможет.
Но я её признаю, мне не страшен суд божий.
Я боюсь лишь узреть за воротами ада
Знакомые стены домов Сталинграда.