Провожать налегке.
Звон автобуса, пыльное пенье
Полевых прыгунцов,
Полоса горизонта вдали,
Пирожки, и мешки.
Эти ясные обозначенья
Чьей-то близкой дороги
На блики и тени легли.
Вот автобус ушёл.
Сразу пусто и белено стало,
Ум пошёл не спеша,
Не сбиваясь, по чистой графе.
Никого, и возня
В опустевшей коробке вокзала:
Воробьи пьют вино
И питаются хлебом в кафе.
Из кадушки за гребнями
Прёт грозовая опара,
Трёт от пыли глаза
Сухостоя глухая стена.
За горами гроза
Собирает войска для удара,
Я успею, и дождь
Буду видеть уже из окна.
Чюрленис. “Heaven!”
За слоем облаков придет другой,
И будет небо синим от грозы.
Но вдруг оно в траве мелькнет серьгой
Невидимой отсюда бирюзы.
Оно затихнет бабочкой в щели
И стрекозиным тельцем на листке,
Пока проводят сверху корабли
И скалами швыряют вдалеке.
Гроза, и ты отходишь от окна,
Напитан синевой ее сполна.
Перед глазами странный отпечаток:
Ты видишь небо светлое, без дна,
Скользит над бездной облачный остаток,
И мост под ним, как будто край земли.
Земля по большей части не видна,
Так только, что-то смутное вдали.
И кто-то маленький на том краю
Стоит размером с радужку твою.
Стоит, и руки поднял к небесам,
А для чего – да знает ли он сам?
Быть может, он по ним иную весть,
Как по значкам, пытается прочесть?
Иль просит: «Небо, небо, говори,
Скажи о том, что у меня внутри»,
А может быть, не просит ничего,
И все уже свершилось для него,
Все принято, и взор его открыт,
И он лишь слово «небо» говорит.
* * *
День с привкусом нашатыря.
Больнично-белый мел.
Мы слишком хрупкие, а зря.
Здесь пауза. Пробел.
День с привкусом нашатыря.
От снега пахнет мятой.
А мы идем себе, паря
Над улицей горбатой.
Сейчас шагнем за поворот —
И в зимний рыжий свет.
Им освещен вороний рот
И наш неровный след.
Веди меня. Я и сама
Цепляюсь за ограду.
Такая хрупкая зима,
И лишних слов не надо.
Не нужно. Выброшен кусок
От страхов прежних дней.
Тень обошла на волосок.
Все важное — важней.
Два друг для друга как вино,
Когда вот-вот знакомы,
Или когда вот так, давно
Друг дружкою ведомы.
Пока мы не пришли домой,
Впитаем этот дух.
Не растерять бы, боже мой,
Заговоривши вслух.
Как мятный холод: «ничего», —
И остановка. Роздых.
И жаль, что не сказать всего,
Не передать сквозь воздух.