Ветер с моими играет волосами,
Лес говорит тысячью голосами,
Я та, кто отчетливо слышит шепот земли,
Я та, кого ведьмой злой нарекли.
Ласкают ветки деревьев лицо обожженное,
Раньше девушкой была беззаботной я.
Вдалеке от людей обитаю теперь, горечь моя велика,
У каждого история жизни своя, а моя, такова...
Среди людей я когда-то жила,
Во благо, лишь добрые творила дела.
Но людская жестокость и глупость не имеет границ,
Предали те, кто в дружбе на веки клялись.
А я очень хотела, чтобы любили,
Люди меня, да только взвалили,
На хрупкие плечи, груз непомерный...
Ненависть чЕрни многоликой безмерна...
На костер безумной толпой потащили,
Без суда меня к смерти приговорили!
Родные и близкие, соседи, друзья...
Не помнят сколько сделано было добра!
Когда у соседки заболела дочка,
Ко мне прибежала, умоляла слезно.
Я излечила, из лап смерти украла,
Не за это ли ты меня наказала?
Дед Степан, ты же месяц назад не гнулся!
Я тебя врачевала, а ты теперь под толпу прогнулся.
Красотка дивчина, тебе я любовь нагадала,
А семье без детей помогла силой дара.
Никогда злого умысла в голове не держала,
От чистого сердца я всем помогала.
Хворь у скотины иль другая беда,
Всегда, неизбежно, все звали меня.
Так за что? Вопросы без ответов остались,
С "человеческим лицом" люди расстались!
И плевать что делают больно, не слышат мольбы,
Как чума поразила, свирепость умы.
А огонь все выше, лижет участки кожи,
Толпа ликует, вокруг лишь искривленные рожи.
Но слишком юна, умирать не хотела...
И местная ведьма, застывшим взглядом, на толпу глядела.
Сила темная, что в груди таилась,
Не даст умереть, в лютой злобе на толпу излИлась.
И в предсмертных судорогах кривятся пальцы,
Толпы одуревшей, обречены страдальцы!
Нет больше жалости, как и нет половины лица,
Огонь съевший плоть, насытился до конца.
Я уйду туда, где нет больше злого,
Уйду и во век не вернусь, забуду былое.