Давным-давно на остров с видом полудиким
В каверну мрачную, откуда слышен бури стон,
Циклоп вселился, одержим желанием великим
Варить и продавать «целебный самогон».
Потомок рода древнего из вымершей державы,
Прибыв издалека, не зная толком языка,
Амбиции имея твёрдые, сбирать принялся травы
(Набита, благо, в деле том была его рука).
Он предкам вопреки был ростом не великим -
Макушка гладкая не возвышалась среди скал.
А острословы местные его прозвали поцеликим,
Ибо (простите) фаллос лик его напоминал.
В котлах от сажи чёрных и бурлящих над огнями
Варил он смрадных гадов, дохлых крыс.
Давя помёт вонючий грязными ступнями,
Месил в огромных бочках псевдо-прополИс.
За снадобьями и людишки вскоре потянулись,
Его убогой богодельне повышая барыши.
Сутулые фигуры в очередь сомкнулись;
Печально зазвенели на прилавке жалкие гроши.
Циклоп с улыбкою зловещей гаркивал указы,
Повсюду зыркая единственным глазком.
Но очередь росла, росла и раз за разом
Народ к пещере привыкал с её гнилым душком.
Желая эрудицией блеснуть, познанием глубоким,
Циклоп, прищурив глаз, цитировал Инет.
Со стен дипломов гордо розовели щёки,
Их пирамиду с орденом венчал его портрет.
Свою супругу – ведьму, старую и злую,
Два раза в пятилетку он заманивал в кровать.
Желанья умерли давно – Циклоп кряхтел всухую,
В попытках тщетных простатиту шанса не давать.
В неволе поцеликий содержал одну Рабыню.
Богатством и коварством в его плен заманена
Была она. Продавшись, бывшая заморская княгиня
Саму себя в души глубинах ненавидела она.
Однажды местный царь с его красавицей-царицей
Циклопову чету решили ко двору призвать.
И те туда явились, не гнушаясь поглумиться,
Нутра не тщась под маской благочестия скрывать.
И во хмелю Циклоп, своё насытив чрево,
Что душно дескать во дворце развязно заявил.
Бесстыже обнажая торс, как осень обнажает древа;
Вонючей майкой и носками «украшал» настил.
Затем с царём стал беспардонно пререкаться,
И комплименты гнусные его супруге отпускать,
Монарх терпел, не прекращая благосклонно улыбаться,
С завидной мягкостью в речах пытаясь укорять.
Циклоп угомониться не желал и пуще распалялся:
«Служанку ту смените – мне её акцент корёжит слух!»
Словно индюк сердитый он краснел и надувался:
«Я кофей пить желаю! Слышишь ты, олУх!»
Аристократы местные царицу как-то раз спросили:
«Накой Вам сдался сей экстравагантный друг»?
«Целебны нашему народу от Циклопа элексиры, –
Ответила она, – продолжи, мой Супруг!».
Царёвы очи наводнились грустью, он заплакал:
«Мы все несём свой крест, людей нужно жалеть.
С ним в детстве, говорят, жестоко обращались мама с папой:
Учить уроки заставляли, запрещая мультики смотреть...»
Придёшь ты к выводу, небось, взыскательный Читатель,
Что сочиненье это лишь легенда, выдумка иль миф,
Но если вдруг в тебе проснётся наблюдатель,
Поймёшь, что басне сей имеется мотив.
Мой Друг, допустим, ты живёшь в центре Европы,
И город твой не остров, и народ отнюдь не дик,
Однако даже здесь всё чаще появляются Циклопы,
И кое-кто из них, быть может, также поцелик.