Свивается тропка ниткой,
Горит небосвод в огне,
И Яблоня над калиткой
Печально склонилась… Мне –
Молчальнице грустной – снова
Искомое, на двоих,
Вдруг в сердце упало Слово,
И в нём зародился стих.
А нужен ли он, не нужен?
Иль выбросить сгоряча?
Всяк любящий – безоружен,
И нет у него меча.
Как нет и щита от боли,
И песни нет – в тишине…
Ох, дал бы кто пластырь, что ли,
Да хоть подорожник - мне…
Но разве о том попросишь?
В недоброй стране разлук
И шрам, словно орден, носишь –
Коль он от любимых рук.
***
Весёлый путь мой – равнины, взгорья… Куда ни вёл бы, а будет люб.
Стоит у самого Лукоморья могучий витязь - старинный дуб.
К нему всегда я на миг обняться бегу, чтоб сгинула маята.
На цепь его не посадишь, братцы, и нет, увы, у него кота,
зато он помнит такие были, какие вам не узнать вовек,
и к этой древней великой силе невольно тянется человек.
Кора хранит грозовые руны, булатом небо звенит вокруг -
он воин доблестного Перуна и самый верный мой в мире друг.
Ему шептала свои обиды, делила с ним торжество побед,
а он молчал. Иль ворчал для виду, как будто старый, но добрый дед,
и сказке верил моей, не веря, и песни пел мне на склоне дня,
и с каждой новой большой потерей баюкал плачущую меня.
Не три – пудов эдак триста соли мы съели запросто на двоих.
Он знает: Сила таится в боли. Он помнит: слабость моя – в Любви.
Была ли сказка – его спросите. Дуб, может, больше других сберёг.
Теперь плетёт золотые нити таких родных, но чужих дорог,
а я как прежде - иду по краю и чёрной Пряхе гляжу в глаза.
Над нами молний огонь пылает и неурочно гремит гроза.