«Когда я служил под знамёнами герцога Камберлендского…» *
«Когда я служил под знамёнами герцога Камберлендского…» Эта фраза из старого фильма «Остров сокровищ», как заноза, засела в моей голове. Возможно, я просто не знаю, с чего начать своё повествование. Это было так давно, что теперь всего и не вспомнить. Моя недолгая служба в королевской армии… Её не вычеркнуть из жизни, как не вычеркнуть то событие, которое как кровоточащая рана нет, нет, да напоминает о себе…
Время было смутное. Междоусобные распри раздирали страну на части. Неспокойно было и в нашей провинции.
Однажды какие-то вооружённые люди напали на поместье отца. Старый родовой замок оказался на осадном положении. Отцу пришлось вспомнить свои военные навыки и организовать оборону. Сил, правда, было маловато: лишь те, кто жил вместе с нами, да ещё несколько крестьянских семей, успевших здесь укрыться.
Были, разумеется, и преимущества. Напавшие на нас люди не имели военного опыта, и осада замка была им явно «не по зубам». Мы же были укрыты мощными, хотя и старыми, крепостными стенами, окружёнными заболоченным рвом. Ворота закрыты, мост поднят, а наш маленький гарнизон не испытывал недостатка в оружии, продовольствии, воде.
Попав под огонь, противник оставил бесполезные попытки штурма замка, отошёл от его стен на безопасное расстояние, затем перекрыл, ведущую к нам дорогу, и занялся грабежом в ближайших деревнях.
Отец скрипел зубами от бессилия. В замке было достаточно лошадей и снаряжения, но всадников явно недоставало для успешной вылазки.
Под защиту крепостных стен стали бежать местные жители, в основном женщины и дети. Поскольку дорога была перекрыта, они перебирались через ров у дальней стены замка, и нам срочно пришлось сооружать верёвочный подъемник. Отец предоставлял убежище всем, тем более, женщинам и детям.
Как долго длилась осада я уже и не вспомню, но ничто не длится вечно. В один прекрасный день наша оборона благополучно завершилась. В провинцию вошёл один из отрядов герцога, командовавшего королевскими силами.
С высоты стен мы наблюдали за происходящим: недолгие стычки, стрельба и быстрое бегство противника. Всё произошло как-то просто, я бы даже сказал – буднично.
Вскоре у ворот замка появился отряд хорошо вооружённых всадников. В командире отец узнал своего давнего знакомого. Мост опустили, ворота открыли. На этом наша осада завершилась.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Мне невольно пришла на ум эта крылатая фраза.
Началась подобающая в подобных случаях суета. Надо было принять гостей и отпраздновать победу, точнее, освобождение. До полной победы было ещё очень и очень далеко. Да и бывают ли победы полными, или это нам зачастую только кажется?
Время имеет свойство пролетать быстро и незаметно. Так было и на этот раз. Здесь не бывает исключений.
Прибыл гонец от герцога с приказом двигаться на соединение с другими отрядами. Война разгоралась и требовала своих жертв.
Юность отличается от зрелости, в том числе, наличием некоторых иллюзий и более романтическим отношением к жизни. Всё представляется простым, понятным, а главное, достижимым.
Скорее всего, находясь в плену этих иллюзий, и под впечатлением от недавних событий, я решил поступить на службу к герцогу и обратился за советом к отцу.
Не скажу, чтобы отец был от этого в восторге. Но как человек мудрый и понимающий мотивы моего поступка, он не стал чинить препятствий, напротив, переговорил с командиром отряда, находящегося в наших краях, написал прошение и рекомендательное письмо к герцогу и помог мне собраться в дорогу, снабдив всем необходимым. По просьбе матери со мной отправили крепкого и расторопного слугу.
Так началась моя военная служба. Она оказалась совершенно иной, чем это мне представлялось. Не было больших сражений, стремительных атак и прочей романтической чуши. Изнурительные переходы, холод, сырость, редкие стычки с небольшими, плохо вооружёнными отрядами, нападавшими на наш обоз, вечно тащившийся где-то сзади.
Мы двигались к городу Каллоден на соединение с основными силами. Походные будни изрядно охладили мой пыл и убавили иллюзий….
Впрочем, за повествованием о своих «приключениях» я отвлёкся от сути того события, о котором хотел рассказать.
Когда это произошло? Время безжалостно стирает из памяти мелкие, никому не нужные подробности, оставляя лишь самую суть.
Скорее всего, всё случилось после штурма города. Именно тогда к нам прибился актёр бродячего театра. Во время штурма театр сожгли, актёры, те, что уцелели, разбежались. Каждый выживал, как мог.
К своему стыду не могу вспомнить имя этого человека. Возможно, я просто его не знал. Все называли его Шутом за необычный театральный костюм. Под этим прозвищем он мне и запомнился.
Вскоре, по вечерам, в обоз потянулись зрители. Шут оказался талантливым человеком. Когда он пел, аккомпанируя себе на нехитром инструменте, или разыгрывал сцены, изображая всё в лицах, на его костюм уже никто не обращал внимания.
Умница, поэт, музыкант, певец, превосходный рассказчик – других слов я не нахожу для этого человека. От встречи с ним у меня возникало ощущение: как будто по серому безжизненному холсту нашей жизни вдруг мазнули яркой краской, и этот мазок спрятал под собой всю серость. Стало как-то светлее, теплее, появилось что-то такое, чему и название подобрать затруднительно. В однообразной, грязной повседневности появился
яркий оттенок иной жизни.
Командир полка, тогда мы уже действовали в составе полка, отнёсся к актёру снисходительно, тем более, что тот не гнушался никакой подсобной работой, которой всегда хватало в обозе.
А вечерами многие из нас спешили к тому костру, у которого звучала музыка, и раздавался чудесный голос актёра. На душе становилось теплее.
Я не раз слышал фразу: «Хорошее не может длиться вечно». А собственно, почему?
Вопрос, на который нет ответа. Увы, так случилось и на этот раз.
Полковой священник, отец Бек, страшно невзлюбил актёра. Поговаривали, что они столкнулись ещё при штурме города, когда монах занимался обычным мародерством. Надо сказать, что отец Бек был крайне неприятной личностью: толстый, неопрятный,
везде сующий свой грязный нос, да ещё, как шептались у него за спиной, нечистый на руку.
Вот он то и стал слать доносы на нашего беднягу. Каких только обвинений в них не было, а главное – это высказывания, ставящие под сомнение законность власти короля. Зло всегда агрессивно и беспринципно. В этом его сила. Помнится, самого Христа казнили по обвинению в непризнании высшей власти императора Рима. Вопрос больной, а обвинения – беспроигрышные.
Кончилось всё тем, что прибыл королевский судья со стражниками, и после недолгого следствия актёра увезли в передвижной клетке.
Говорили, что в вещах бедняги нашли бумаги со стихами крамольного содержания. Точно не знаю. Вполне вероятно, что их ему подбросили, но разбираться, никто не стал.
Была ли у меня возможность вмешаться в это дело? Такая возможность всегда существует, но это, скорее всего, ничего бы не изменило. Оправдание, разумеется, слабое, но в жизни каждого из нас есть события, которые мы хотели бы исправить. Только сейчас это невозможно. Назад пути нет.
Потерю актёра сразу ощутили все. Как будто с неба содрали голубую краску, оставив лишь серую. Дождь стал холодней, грязь более липкой, а жизнь – безрадостней.
Вскоре пропал и отец Бек. Как-то тихо, незаметно. Да никто сразу и не кинулся. Все были под впечатлением от ареста актёра.
Организовали поиски и, спустя короткое время, обнаружили тело монаха неподалёку от лагеря в придорожной канаве. Правду говорят: «Собаке – собачья смерть».
Я хорошо помню то событие, так как принимал участие в поисках. Труп отца Бека лежал в грязи лицом вниз, коричневая ряса сливалась с землёй. Поэтому его не сразу заметили. Куча грязи, да и только. Рядом валялся кошелёк с просыпавшимися золотыми монетами. Собственно из-за монет тело и обнаружили. «Грязное золото», - сказал стоявший рядом со мною пожилой солдат. Всю свою жизнь они гнули спину, рисковали жизнью за жалкое жалование, но сейчас, ни один из солдат не потянулся к валявшемуся в грязи золоту.
Похоронили отца Бека там же, у дороги, списав происшествие на бродячих дезертиров.
Правда, брошенное золото как-то не вязалось с этой версией, но, никто не захотел разбираться. Больно мерзкий человек был отец Бек.
К этому времени иссяк весь мой воинский пыл. Да и случай с бродячим актёром, точнее, вопиющая несправедливость произошедшего лишили меня покоя. Я стал искать повод оставить службу. А он сам нашёл меня. Говорят, что всё в жизни предопределено нашей судьбой. Значит, так распорядилась судьба.
В лагерь прискакал гонец с письмом от матери, в котором она сообщала о тяжёлой болезни отца и просила, меня, как можно быстрее, вернуться домой.
Командир полка, кстати сказать, старый знакомый отца, не стал чинить препятствий моему отъезду. Да и война к этому времени как-то поутихла.
Я подал прошение об отставке и поспешил в путь. Снова дорога, грязь постоялых дворов, серое низкое небо и огромное желание скорее оказаться дома. Хотелось помочь больному отцу, обнять мать, сестёр. Казалось, я отсутствовал дома целую вечность. Кони и слуги валились с ног от усталости, а я гнал и гнал их вперёд, надеясь на чудо.
Увы, надежды оказались тщетны. Отец был очень слаб. Какой-то недуг подкосил его силы. Наш семейный доктор и ещё один, мне незнакомый, приглашённый из города, лишь виновато отводили глаза. «Всё в руках Господа», - твердил старый священник, находившийся здесь же. В замке пахло лекарствами, травами и ещё чем-то церковным.
Отца похоронили в фамильном склепе на старом кладбище. На похоронах было много его друзей. При всей своей внешней простоте он оставил о себе хорошую память.
Жизнь есть жизнь, она ни на минуту не замирает на месте. Мне пришлось срочно осваивать все дела по управлению имением, которые так незаметно выполнял отец.
Жизнь возвращалась в свой обыденный ритм. Одна за другой вышли замуж сёстры, да и я нашёл свою спутницу жизни. В старых стенах зазвучали детские голоса, музыка, смех. Так и должно было быть. Этого хотели наши родители….
Вот только память, наша память…. Она может стереть мелочи, а некоторые воспоминания отложить, но только на время, а потом достать их на свет из своих тайников.
У отца была прекрасная библиотека. Старые книги и книги современных авторов расположились на изящных полках. Здесь всегда было тихо, спокойно, уютно, и я всё чаще и чаще стал засиживаться в этой тиши наедине со своими воспоминаниями, листами бумаги и ручкой. Если бы несколькими годами ранее кто-то рассказал мне об этом, я бы очень удивился подобной фантазии.
Первые неумелые строчки легли на лист бумаги. Ощущение было такое, словно я попал в незнакомую, плохо освещённую комнату. Где-то там, вдалеке, виднеется полоска света, и я медленно, натыкаясь на какие-то предметы, пытаюсь до неё добраться. Мне непременно надо это сделать. Зачем? Это трудно объяснить. Возможно, чтобы вернуть себе ощущение того яркого мазка краски на сером фоне холста, которое я испытал от знакомства с бродячим актёром.
Судьба порой ведёт нас странными дорогами. Во всяком случае, нам так кажется. А как на самом деле, вырисовывается лишь спустя годы.
Говорят, способности даются человеку с рождения, и с этим не стоит спорить. Только частенько эти способности остаются невостребованными. Человек живёт себе и даже не подозревает о них. Так, иногда, касается их отдалённого краешка и удивляется тому, как ловко у него получается то, что он никогда не делал. Наверное, можно прожить всю жизнь и за суетой, рутиной происходящего не ощутить потребность в том, что там у тебя скрыто внутри. Но иногда Судьба или Провидение делает нас участниками событий, которые меняют нашу жизнь, выбивая из накатанной колеи… и тогда, мы с немалым удивлением извлекаем из своих глубин то, что нам было отпущено. А дальше? Дальше – труд. Способности – лишь ключ к той тайной комнате внутри нас.
Я засел за книги. Надо было найти ту самую дорогу к свету, понять и научиться выражать то, что пока только смутно обозначилось где-то там, в том не знакомом мне мире.
Отец, обучая меня военному ремеслу, часто повторял: «Строй только тогда будет крепким, когда каждый идущий будет чувствовать локоть соседа, и будет уверен, что всегда сможет на него опереться. Пустоты в строю не должно быть. Тогда его не сломать».
Не сумев, когда-то предотвратить образование такой пустоты, я попробую заполнить её. Пустоты быть не должно. Отец был, как всегда, прав. Впереди долгая дорога труда и познания. Но мною уже пройдено немало дорог в этой жизни. Надеюсь, одолею и эту….
Другое время, другие лица,
А боль, как прежде, в окно стучится.
У вечных истин нет исключений,
Они тревожат, подняв с коленей.
Другое время и всё другое,
Но нет на сердце опять покоя.
Листает память свои страницы…
Смотри, где правда, где небылицы.
Опять несутся куда-то кони
Вдали от дома, прочь от погони.
Вскипает пена под удилами…
Ах, кони, кони, я вечно с вами.
Седло протёрто почти до дырок,
И кто-то мрачно глядит в затылок…
Давай, каурый, прибавим ходу
Через невзгоды да на свободу!
Другое время, другие люди…
И будь, что будет! Господь рассудит.
Ложатся строки на лист бумаги,
Забыв про страхи, заняв отваги…