Нет одиночества страшней, чем у песчинки,
Затерянной среди барханов тьмы,
Вздохнёт Эол – и из своей лощинки
Её влекут уже превратности судьбы.
Без матери, отца, но с уймой братьев,
Она кочует по пустыне день деньской,
Бесцельное, бесплодное занятье,
С опостылевшей донельзя роднёй.
Всегда – в толпе, но вечно одинока,
Мильон собратьев, а она – одна,
Пески от запада простерлись до востока,
А дома нету, и не будет никогда.
Ничто не связывает две песчинки,
Стихия гонит их туда-сюда,
У каждой на уме свои морщинки,
Сугубо личные, песочные, дела.
Стремиться некуда, и общего нет дела,
Свободы – прорва, пей её до дна,
А, если брат, вертеться надоело,
Мильон других вокруг, попляшем без тебя.
Эрозия, какая ты шутница!
Стояла прежде монолитная скала,
Её ты перетёрла на крупицы,
Развеяв прошлое, как дымку от костра.
Скала же та в глубине недр родилась,
В тисках давления и в пламени огня,
От белого каления дымилась,
До красного каления дошла.
Так шла борьба огня и минерала,
Под натиском ста тысяч атмосфер,
В конце, единым монолитом стала,
Огнём крещёная, дочерь литосфер.
Хоть разные кристаллы в её теле,
Их воедино сплавил родственный огонь,
Все гнёт давленья как один перетерпели,
И ярость магмы и прохладу гор.
И много лет от зноя защищала,
Была убежищем от солнца, от ветров,
Но все же век её эрозия прервала,
На мелкие песчинки растолов.
Кружат, кружат беспечные песчинки,
Как прежде одиноки и пусты
Не справят по скале они поминки, –
Забыто прошлое, забыты и мечты.