Картинка из Интернета
(лето 1247 года)
1
«…Мой светлый князь, посланец к нам от хана,
Впустить иль подержать, чтобы убавил спесь?
Талдычит басурман, что хочет тебе сам он
Изустно передать о чём-то весть».
«Впусти его и пусть толмач заходит,
А ты у двери будь. Закончим, проводи
Татарина. Сейчас меня заботит,
Что может ожидать нас впереди?»
Вошёл гонец, не снявши малахая,
Рукой, придерживая саблю у бедра,
С поклоном произнёс, что завтра приглашает
Батый Великий во дворец к себе с утра...
Возможно так иль вовсе по-иному
Был вызван Александр на встречу во дворец,
Но, что Орда для всех, как тёмный омут,
Ему рассказывал ещё его отец.
«…Горели два костра больших и ярких,
И нужно было между них пройти,
Огонь взвивался и вверху смыкался аркой,
Отступишь – можешь жизнью заплатить.
Таков обряд и никуда не деться,
Ни отменить, ни затушить костров.
И Ярослав вдруг вспомнился, отец мой,
Но ради цели был ли он на всё готов?
А также вспомнил князя Михаила
Черниговского, он никак не мог
Себя заставить, это предрешило
Судьбу его, он мёртвым пал у ханских ног.
Не принял Александр условий хана
И не пошёл, как все, между костров,
А утром под усиленной охраной
Доставлен был к нему, но без оков.
Через восточные был проведён ворота,
При обыске изъяли меч и нож.
Не смеешь пикнуть, не подымешь ропот,
На помощь никого не призовёшь.
«…Батый мне виделся совсем иначе –
Поджарым, крепким - слухам вопреки,
А тут старик предстал, с брюшком висящим,
С бородкой, а усы - волос клочки.
Смотрел он долго, слов не молвил,
(возможно, мысли угадать хотел)
На низких ножках столик, еды полный,
И хан руками мясо рвал и ел.
Икал противно, громко и утробно
От пищи сытной, многой и вина.
Заёрзал, умостился поудобней,
Полой халата пот с лица согнал.
«Ты что, урус, противишься обряду? -
Не поднимая век, спросил Батый, -
«Ты должен низко на колени падать,
Просить прощенье, целовать персты.
Строптивость, чтоб ты знал, я усмиряю,
Хребты ломают, непокорным, палачи…,
Мне верных, по деяньям поощряю,
Что мне ответишь, князь? Чего молчишь?»
В сравненье с ним, князь выглядел огромным,
Просторна грудь, десницы – всем дай Бог!
С бородкой русой, голос трубный, ровный,
Приятен ликом, взором прям и строг.
«Тебе, великий хан, я поклоняюсь,
Понеже царством Бог тебе почтил,
Пред тварью всякой же не пресмыкаюсь,
То ради человека бысть она, так Бог учил.
Отцу и Сыну и Святому Духу,
Святой я Троице служу и чту,
Слова тебе я, вкладывая в ухо,
Решенья мудрого и праведного жду…».
Тут Невский распластался перед ханом,
Четырежды поклоны клал ему,
Глаголом плёл узоры краснотканным
И дивно было даже самому.
А тот сидел болванчиком в подушках,
Скрестив привычно ноги под себя,
Смотрел на князя, пил и смачно кушал,
И отдых не давал своим зубам.
Ответ был честным, не туманным,
Елеем сладким разлился в груди,
«Хорош урус! - отметил великана.-
Ведёт себя достойно, не грубит…»
Ухмылка лёгкая застряла в губах хана,
Глаза Батыя оживились лишь на миг,
Но праздновать успехи было рано,
Князь ничего, по сути дела, не достиг.
Батый же сделал выбор очень просто,
Велел седлать князьям своих коней,
Предупреждая лишние вопросы,
Каракорум был выше и сильней!
Наш князь не взял в расчёт подобный выпад,
Батый не мог такой вопрос решать,
Ярлык на княженье великое не выдал,
В конфликт с Гуюком не хотел вступать.
Не вышел час и не созрел, поостерёгся,
Но исподволь готовил всё к тому
И в день означенный, с душою лёгкой,
Его сподвижники имперский трон займут.
Он действовал наверняка и прочно,
И не дразнил допрежь «ничьих гусей»,
А хитромудрость, с ловкостью восточной,
Использовал вполне во всей красе.
И наперёд рассказа, забегая,
Скажу, что пожелал, то приобрёл
И пользуясь поддержкой курултая,
Мунке, союзника, во власть привёл.
2
…Полмесяца ушло на эти сборы:
Фураж, провизия, коней перековать…
Подчас нередко возникали споры
О том, что нужно, а что нет, в дорогу брать.
Нелёгкий путь им предстоял, не близкий,
Маршрут из них почти никто не знал.
Не исключались никакие риски,
Между родами тоже шла война.
Не только вёрстами считали расстоянье,
Но временем, ушедшим на него.
И вместе с этим брали во вниманье:
Запас еды на долгий переход,
Разливы рек, дороги, безопасность
И пастбища – подножный корм коням,
И климатическую принимали разность,
Где на колёсах двигаться, а где в санях.
Батый им дал отряд сопровожденья,
Своих дружинников оставили в Орде,
Нукеры ханские на случай нападенья
Готовы были защитить всегда, везде.
Шесть месяцев трусили до столицы,
Почил Гуюк уже, сменилась власть,
А регентша, Гаймышь, свирепая тигрица,
Свои порядки наводить взялась.
И в пику мнению заклятого Батыя,
Разумней этого, возможно не сочла,
А, может, чтобы ущемить его гордыню,
Ярлык владимирский Андрею отдала…
Два года князь провёл не бесполезно,
Сарай, Каракорум, поездка взад-вперёд,
К противнику присматриваясь трезво,
Особенности многие поймёт.
В узде войска держались дисциплиной,
Приказ не обсуждался никогда,
Казнили за малейшую провинность,
И кровь была не больше, чем вода.
Десяток отвечал за единицу,
А сотня за десяток кровь лила.
И вздумай, кто тому не покориться,
Весь род искоренят тогда дотла.
Так вся империя жила и подчинялась,
А ропот принимался в ней, как бунт.
Такая власть безмерно опьяняла
И оплетала жизнь её, как спрут.
Князь Ярослав, митрополит, затем и Невский
Добились права, чтобы с их земли,
Людей, для пополненья войск ордынских,
Без воли княжеской, брать не могли.
Но все другие племена, народы,
Подвластные империи татар,
Мужей своих, без их на то охоты,
В тумены отдавали, кто не стар.
Такое время, такие были нравы,
Но не судить, понять его суметь,
Стараться не забыть о самом главном,
Глазами прошлого поступки разглядеть.