В осеннем старом парке на скамье,
Уж листьями присыпана, лежала
При желтом свете грустных фонарей
С струной оборванною черная гитара.
Фонарь, качаясь, блики отражал
На временем обшарпанную деку.
Тут ветер прилетел и застонал,
Случайно прикоснувшись к инструменту.
Дрожали струны, издавая звук,
Под пальцами настойчивого ветра.
Но музыка рождается не вдруг,
И ветер стих в тумане до рассвета.
Ночь опустилась, скрыла черный лак,
И лишь луна на струнах серебрилась.
В холодной тишине нависший мрак.
Почудилось?
Пригрезилось?
Приснилось?...
...Ласкали руки, гладили изгиб,
По струнам нежно пальцы пробегали.
Из недр гитары вырывался всхлип,
Аккорды чистой музыкой звучали.
И находили в сердце резонанс,
И пелись песни, и лечились души.
И рвались струны много-много раз,
Гитары плач хотели люди слушать.
Жестоко время и безжалостно для всех,
Уходят люди и стареют инструменты.
Там, где вчера звучал веселый смех,
Сегодня вяжут траурные ленты.
На свалке, среди груды барахла,
Ненужною гитара оказалась.
Попала в руки пьяного бомжа.
Не зазвучала,
Стихла,
Отказалась.
В костре сгореть ей лишь случайно не пришлось,
Мальчишки из огня ее забрали.
И в старом парке, закрутив струну на гвоздь,
До вечера дурачились, бренчали...
Так оказалась ночью на скамье,
Забытая, холодная, чужая.
В туманной предрассветной тишине
Тепло родных ладоней вспоминая...
Проснулось солнце, разогнав туман,
В осенних листьях красками играя.
Тут подбежал к гитаре доберман,
Ее обнюхал, в сторону залаял.
Хозяин пса к скамейке подошел,
Взял инструмент, провел рукой по деке.
- А что, подруга, поживи-ка ты еще!
Пойдем-ка с нами! Чуть подлечим...